Газета «Новости медицины и фармации» 18 (292) 2009

— Но я не хочу идти к сумасшедшим, — заметила Алиса.
— Ну, тут уж ничего не поделаешь, — сказал Кот, — мы все здесь сумасшедшие. Я сумасшедший. Ты сумасшедшая.
— С чего вы взяли, что я сумасшедшая? — спросила Алиса.
— Это должно быть так, — сказал Кот, — иначе ты бы сюда не попала...

Л. Кэрролл, «Алиса в Стране чудес»

В 80­е годы великая когда­то страна медленно, но неуклонно сползала в застой. «Коммунобиблия» в виде морального кодекса строителя коммунизма и краткого курса истории партии была выброшена на свалку. Среди разлагающейся партийно­бюрократической «элиты» расцвело махровое мракобесие. Поголовная коррумпированность при агонизирующей закрытости общества породила театр абсурда в крайней степени грехопадения. При всеобщей нищете и развале здравоохранения в отчетах бравых чиновников указывались лишь «достигнутые горизонты» свершений с непременно всемирно­историческим значением. Процветало очковтирательство. Нормой жизни стали двойная мораль, двойная бухгалтерия, двойная статистика, двойное лицо руководителей всех уровней. Это не могло не найти своего отражения и в медицине. На фоне всеобщей деградации нравственности жизненным кредо стал лозунг: «Бьют не за то, что украл, а за то, что попался». Но попадаться стали немногие. Одних научила жизнь. Другие были надежно защищены кланово­родовыми или ведомственными редутами. Третьи достигли финансовой независимости, позволявшей разрушить практически любой уголовное дело. Тогда вновь был реанимирован принцип назначения «стрелочников», причем при «раскрутке» громких, или, как их стали называть, резонансных дел, как, впрочем, и всегда, мало кого интересовала истина. Если «стрелочник» был назначен, то на него и выплескивали накоп­ленный социумом гнев.

* * *

Как показывает практика, наиболее неопровержимым бывает мнение того, кто командует расстрелом.

Одним из наиболее резонансных дел конца 80­х было «дело калмыцких врачей». Детальное независимое расследование обстоятельств трагедии тогда провели не правоохранители и медики, а журналисты вкупе с общественными организациями. Его результаты заметно отличались от официальной версии.

Новая и непонятная болезнь СПИД стремительно распространялась во всем мире. Везде, кроме СССР. В 1986 году министр здравоохранения РСФСР в информационной программе «Время» разразился пространным интервью, в котором он, в частности, говорил: «В Америке СПИД бушует с 1981 года, это западная болезнь. У нас нет базы для распространения этой инфекции, так как в России нет наркомании и проституции...». Но искушенный обыватель подумал: «С чего бы это министр по центральному телевидению информирует народ о чуждой нам болезни?» Обыватель, конечно, ни на йоту не поверил министру и был, как всегда, прав. Дело в том, что еще в начале 1986 года в Советском Союзе был без лишней огласки зарегистрирован первый больной СПИДом. Однако этот факт не стал достоянием гласности. Министерство здравоохранения тщательно скрыло эту информацию.

Первым зарегистрированным больным был достаточно известный переводчик по имени Владимир, который привез инфекцию из одной из африканских стран. С него взяли подписку о неразглашении его тайны в обмен на гарантии доброкачественного лечения (поверь, читатель, что в те годы всеобщего тотального дефицита гарантии государства на обеспечение эффективными лекарственными средствами дорогого стоили). Но несмотря на предупреждения врачей, он все­таки успел заразить порядка тридцати человек путем половой близости. Такое количество больных утаить уже не удалось. Средства массовой информации оповестили советский народ о появлении СПИДа в нашей стране.
ВИЧ­инфицированных больных, благо их было немного, постарались изолировать от общества. Их в принудительном порядке отправили на лечение в одну из столичных клиник. Затишье длилось год...

В ноябре 1988 года в Элисте неожиданно выявили еще два случая заражения, а спустя месяц — еще семьдесят. Причем не среди «групп риска», а у детей. Сначала ученые­медики всячески пытались опровергнуть информацию, что выявленная болезнь — СПИД. Выдвигались абсурдные версии: от заражения детей некой малоизвестной болезнью овец до влияния «ветров из Чернобыля». В конце концов сыворотку крови больных детей отправили на анализы в Швецию и Америку. ВИЧ подтвердили. Но даже после этого руководители Министерства здравоохранения еще долго говорили, что в СССР «нет и не может быть СПИДа».

В январе 1989 года в Калмыкии собрались комиссии из Министерства здравоохранения РСФСР и эпидслужбы СССР. Врачей Элисты в одночасье безапелляционно окрестили «убийцами». Генпрокуратура РСФСР завела уголовное дело. Тут же сняли министра здравоохранения Калмыкии и всех его заместителей. Без работы остались и врачи детской республиканской больницы. «Дело калмыцких врачей» стремительно набирало обороты. Медицинская комиссия решительно изъяла все документы, все истории болезни инфицированных детей и отправила их на экспертизу в Ростовский институт акушерства и педиатрии. И все материалы по этому делу… пропали. Следствие, взявшее стремительный старт, в одночасье остановилось.

До суда дело тоже не дошло. Дело было прекращено в связи с отсутствием состава преступления. На вопрос, как же ВИЧ проник и распространился в больнице, так и не было получено ответа. Одни утверждали, что в больницу попал ребенок, зараженный от матери или донора. Другие — что в больнице могли делать «левые» уколы гомосексуалистам, проституткам и людям, стесняющимся официально лечиться от венерических заболеваний.

Как бы то ни было, комиссия решила: «Версия заражения детей медицинским персоналом окончательна и бесповоротна — все малыши заражены в больнице по халатности медсестер через иглы, которые не подверглись стерилизации», хотя проверить и тем более доказать этот факт оказалось невозможно. Хотя бы потому, что с момента заражения ВИЧ­инфекцией и до ее выявления прошло больше полугода. Основанием для такого вывода комиссии были результаты проверки работы дезинфекционной станции, куда больницы сдавали на стерилизацию использованные шприцы. Шприцев, которыми делали уколы, оказалось в два раза меньше, чем было выполнено инъекций. Для комиссии сомнений не осталось: одним шприцем делали две инъекции (кстати, современному читателю стоит напомнить, что одноразовые шприцы в СССР появились только в 1989 году).

В свою очередь, медперсонал детской больницы в Элисте пытался опротестовать вынесенный приговор и выдвинул свою версию. Она была достаточно правдоподобной и аргументированной. Но увы, она могла нанести сильный удар по престижу советского государства. Ситуация грозила скандалом мирового уровня...

По мнению элистинских врачей, на детях апробировали новый препарат, получаемый из крови. Дело в том, что после выявления у больных детей ВИЧ­инфекции элистинские врачи успели проанализировать истории болезни зараженных детей. Инфицированными оказались малыши с наиболее тяжелыми формами заболеваний в возрасте до трех лет, которые находились в реанимации. При лечении всех этих детей использовали иммуноглобулин. Удалось установить и серийный номер использованного тогда препарата, который был зафиксирован в историях болезни. У всех зараженных детей серийные номера совпали (не потому ли исчезли истории болезни во время экспертизы в Ростовском институте акушерства и педиатрии?)… Был установлен и производитель иммуноглобулина (лаборатория на Северном Кавказе).

Следует заметить, что еще в 1987 году в Советском Союзе был принят закон о строгом исследовании на ВИЧ не только доноров, но и любых препаратов крови, поступающих в медицинские учреждения. Но дело в том, что закон приняли, а выполнить его станции переливания крови не могли. Единственная в СССР спецлаборатория с необходимыми препаратами и реактивами по выявлению ВИЧ­инфекции находилась в… Москве (обычное явление, когда закон принимается только на бумаге, без создания условий для его выполнения. Все понимают, что соблюдать его невозможно. Все его не соблюдают. Но не дай бог кому­то попасть под его действие!).

В Элисте нашли неиспользованные ампулы с иммуноглобулином той самой серии. Пробирки с препаратом отправили в Москву. Через неделю пришел результат: в иммуноглобулине обнаружена ВИЧ­инфекция...

Началась кульминационная часть драмы. Для подтверждения версии элистинских врачей требовалась повторная проверка, но повторный анализ провести не удалось. За несколько дней до него по приказу руководства санэпидемслужбы были уничтожены все ампулы сомнительного иммуноглобулина!

Как вспоминали врачи — участники этих событий, «они изъяли эту партию из всех аптек, больниц, поликлиник Ростова, Элисты, Волгограда, Астрахани и Ставрополя. Мы наблюдали, как люди в военной форме собственноручно разбивали ампулы и сжигали содержимое». Одновременно Мин­здрав РСФСР начал массированную атаку на родителей пострадавших детей. Их предупреждали, что если они не согласятся с официальной версией — шприцевым заражением, то лишатся денежной дотации.

Крайними («стрелочниками») сделали калмыцких медиков.

«Это тот случай, когда время не лечит, — говорит бывший главный врач больницы Эльмира Манджиева. — Даже сегодня я не могу спокойно вспоминать об этом. Два года нас таскали по судам, обвиняли в халатности. На моей двери тогда постоянно красовалась надпись: «Убийца». А еще нас часто спрашивают, не стыдно ли нам. Признаюсь: стыдно! Стыдно, что с нашим мнением никто не захотел считаться, стыдно до сих пор оставаться «врачами­убийцами»...»

Тогда, в 1989 году, врачи боялись выходить из дому. Медсестру из Ставрополя разъяренные жители города избили до полусмерти, после чего она на всю жизнь осталась инвалидом. Элистинские врачи не могли доехать до соседних городов. Автобусы с медиками, которые следовали в Ростов на следствие, неизвестные люди останавливали на полпути и забрасывали камнями.

Около полугода детская больница пустовала. Родители боялись туда приводить своих детей. И только когда в Элисте скончались несколько детей от обыкновенного гриппа, родители обратились к врачам, тем самым, которых еще недавно с подачи следствия обвинили в убийстве сотни детей.

Трагедия разыгралась тогда не только в Элисте. СПИД прокатился по югу России. Везде предположительно использовали тот самый иммуноглобулин. Но нигде не стремились этого доказать. В мае 1988 года в южных городах России были заражены 264 ребенка. В Элисте — 73 ребенка, в Ростовской области — 118 детей, в Волгограде — 56 детей, в Ставрополе — 17 детей.

Руководил уголовным делом следователь Вячеслав Ли. Впоследствии он рассказал: «Это дело невозможно было раскрыть. Во­первых, со стороны Генпрокуратуры РСФСР постоянно шли какие­то угрозы. Никто не хотел, чтобы дело довели до конца. В Ростове местный руководитель от Минздрава нанял группу зависимых экспертов за некую сумму. Во­вторых, на каждую зараженную семью составлялась характеристика. Просмотрев их, я ужаснулся — все инфицированные дети оказались из неблагополучных семей. Защищать такие семьи было бесполезно».

После этого неудачного дела В. Ли оставил прокуратуру. Продал квартиру и уехал в поселок Тахта Ставропольского края. Выстроил в степи дом и занялся выращиванием арбузов.

* * *

А может быть, правы были предки? «У нас злоупотребления срослись с общественным бытом, сделались необходимым его элементом. Может ли существовать порядок и благоденствие в стране, где из 60 миллионов нельзя набрать 8 умных министров и 50 честных губернаторов, где воровство, грабеж и взятки являются на каждом шагу, где нет правды в управлении» (Николай Греч, ХІХ век, Россия).