Газета «Новости медицины и фармации» Психиатрия (329) 2010 (тематический номер)

Введение

Находясь под впечатлением от проигранной Первой мировой войны, в 1920 году видный юрист Карл Биндинг и психиатр из Фрайбурга Альфред Хохе написали вызвавшее самые разные реакции произведение под названием «Предание уничтожению никчемных жизней», в котором они подвели итог начатой в конце XIX века дискуссии о медицинском избавлении неизлечимых больных и больных с непереносимыми страданиями.

О судьбе пребывающих в лечебницах неизлечимых душевнобольных с их «балластным существованием» в ней говорится так:
«Но, может быть, однажды мы созреем до понимания того, что устранение полных духовных мертвецов — не преступление, не безнравственное действие, не бесчувственная черствость, а дозволенный полезный акт»1.

Роковые полномочия

В октябре 1939 года Адольф Гитлер подписал документ, датированный зад­ним числом — 1 сентября, днем начала войны, следующего содержания:

«Рейхсляйтеру Боулеру и доктору медицины Брандту поручается под их ответственность расширить персональные полномочия определенных врачей с тем, чтобы они были вправе обеспечить милосердную смерть неизлечимым больным, руководствуясь здравым смыслом и исходя из критического состояния их здоровья»2.

Этот краткий, но роковой текст, понимаемый как «предоставление полномочий фюрером», должен был «легализовать» бюрократическую и одновременно медицинскую процедуру, которая по действующему в то время праву представляла собой состав преступления, называемого убийством, а именно: умерщвление десятков тысяч пациенток и пациентов, находившихся в лечебницах, заведениях по уходу, учреждениях для слабоумных и эпилептиков, а также в попечительских приютах.

Ко времени подписания этого документа Гитлером полным ходом шла подготовка к переписи подлежащих умерщвлению пациентов таких заведений, для процесса отбора были призваны медицинские эксперты, в том числе такие именитые университетские психиатры, как Вернер Хайде, Карл Шнайдер и Бертольд Кин, и начался поиск подходящих приспособлений для умерщвления.

Одновременно был издан тайный циркуляр имперского министерства внутренних дел от 18 августа 1939 года об обязанности детских врачей и акушерок сообщать о детях с физической или умственной инвалидностью в «имперский комитет по научной статистике тяжелых наследственных или врожденных заболеваний».

В ходе двух параллельных акций по статистическому учету, проходивших в период подготовки к войне, должны были быть предприняты определенные меры в отношении двух групп людей, считавшихся «наследственно биологически неполноценными», «бесполезными едоками» и «балластными существами». Процесс учета и селекции был сфокусирован на детях-инвалидах, проживавших в своих семьях, и физических инвалидах и душевнобольных, проживавших в заведениях Германского рейха.

С началом Второй мировой войны «тело народа» должно было быть очищено от больных, «неполноценных», «не способных жить в обществе» и «неработоспособных» групп людей. Причем это должно было быть сделано еще более радикально и определенно, чем это позволила бы принудительная стерилизация людей с наследственными заболеваниями, которая основывалась на «Законе о предупреждении появления поколения с наследственными заболеваниями».

Таким образом, с началом агрессорской войны против Польши началась не только война, направленная за пределы страны, но и война, направленная вовнутрь нее. При этом метафорическое выражение «война против психически и умственно больных людей» следует понимать буквально: вскоре после начала войны в германских провинциях Померания, Восточная Пруссия, а также в оккупированной Польше спецкоманды СС в массовом порядке расстреливали немецких и польских пациентов лечебниц, а сами заведения освобождали для надобностей СС и вермахта3.

В период с октября по декабрь 1939 года отобранные пациенты заведений Померании были расстреляны спецкомандой СС Айманна и закопаны в массовых могилах в лесу под Нойштадтом в Западной Пруссии. За это гауляйтер прусской провинции Померания, по чьей инициативе были произведены эти массовые убийства больных, передал в ведение СС заведение в Штральзунде. Спецкоманда Ланге, отвечающая за убийство больных в западнопрусском Данциге, в Вартегау и в Восточной Пруссии, использовала передвижные газовые камеры, работающие на окиси углерода и снабженные надписью «Торговля кофе «Кайзер». Таким способом с мая по июнь 1940 года были отравлены газом отобранные пациенты заведений Восточной Пруссии, свезенные в транзитный лагерь Зольдау.

В то время как умерщвление больных в восточных областях организовывалось и производилось СС и оперативными группами, за эвтаназию в центральных регионах Германского рейха и в Австрии, в присоединенном Остмарке отвечала полугосударственная организация — канцелярия фюрера. В 1938–1939 гг. туда поступило много прошений от родителей младенцев с тяжелой инвалидностью с просьбой о «милосердной смерти» для своего ребенка. Одно из таких дел — «Дело ребенка Кнауэра» — выступило в роли прецедента или катализатора того, что должно было последовать за этим под маской эвтаназии. После того как ребенок с врожденными уродствами был обследован в клинике Лейпцигского университета профессором Вернером Кателем, который вынес заключение о том, что ребенок никогда не станет нормальным, отец обратился весной 1939 года к Адольфу Гитлеру. Тот сам занялся просьбой и послал своего личного врача, профессора Карла Брандта, к родителям, чтобы проверить прошение и удовлетворить его. В июле 1939 года, после визита Карла Брандта, ребенок был усыплен4 в клинике Лейпцигского университета профессором Вернером Кателем.

В технологию «детской эвтаназии» входили относительно дифференцированная процедура подачи заявки, экспертиза силами небольшого экспертного органа и направление детей-инвалидов в так называемые специализированные детские отделения, в которых определенное решение по умерщвлению после фазы наблюдения должно было приниматься более или менее индивидуально. В рамках этой «процедуры имперского комитета» — а канцелярия фюрера публично называлась Имперским комитетом по статистике тяжелых наследственных и врожденных заболеваний — до конца войны примерно в 30 специализированных детских отделениях с помощью медикаментов были убиты не менее 5000 детей-инвалидов.

В противоположность этому селекция и умерщвление пациентов лечебниц носили характер акции массового уничтожения, выравнивающей индивидуальность жертв. По месту нахождения части канцелярии фюрера, которой было поручено исполнение этой акции: Берлин, Тиргартенштрассе, 4 — ее назвали «Акцией Т4». Первый шаг, сделанный в сентябре 1939 года, был нацелен на учет всех подходящих государственных, благотворительных и частных лечебных заведений и приютов. С октября 1939 года, также со ссылкой на циркуляр имперского министерства внутренних дел, в эти учреждения были разосланы бланки докладных записок, посредством которых пациенты заведений должны были быть отобраны на уничтожение5.

На основе этих докладных6, которые должны были заполняться в заведениях, можно сделать вывод о критериях «селекции», заключавшихся в расовой принадлежности, наследственности и неизлечимости болезни, в отсутствии продуктивной трудоспособности и в «асоциальном» или «криминальном» поведении. В противоположность этому люди со старческими заболеваниями, участники мировых войн и иностранцы не подлежали отбору из соображений политического оппортунизма. Заполненные бланки докладных в течение короткого времени должны были отправляться на указанный абонентский ящик в Берлине, откуда центральное бюро канцелярии фюрера рассылало их трем из 42 медицинских экспертов, которые на основе ограниченной информации, почерпнутой только из данных докладной записки, принимали решение о жизни или смерти. Красный плюс означал уничтожение, синий минус — оставить в живых.

Окончательное решение было за главными экспертами, среди которых были Герберт Линден из имперского министерства внутренних дел, начальник медицинского отдела центрального бюро Т4 Вернер Хайде и профессор из Гейдельберга Карл Шнайдер. На основе решений о селекции центральным бюро Т4 составлялись списки на отправку с фамилиями отобранных на уничтожение пациентов, которые доставлялись в соответствующие заведения через вышестоящие организации в виде распоряжения комиссара имперского министерства обороны. Несколько дней спустя к заведениям подъезжали пресловутые серые автобусы, которые перевозили пациентов в одно из шести заведений для умерщвления. В отдельных случаях руководителям заведений удавалось уберечь некоторых пациентов от транспортировки.

С лета 1940 года была введена система промежуточных, транзитных заведений: теперь автобусы шли не прямо к местам умерщвления, а сначала в транзитные заведения, где пациентам приходилось ожидать несколько недель или даже месяцев назначенной отправки на смерть. Эти транзитные заведения находились вблизи от центров по умерщвлению, что позволяло лучше сохранять в тайне цель этих перевозок и более гибко и эффективно управлять поставленным на промышленные рельсы механизмом заведений для умерщвления.

Некоторые из приговоренных к смерти пациентов догадывались о своей судьбе и пытались сопротивляться, тогда им давали успокоительный укол. Однако в целом процесс отправки и процедура умерщвления в спецзаведениях были организованы эффективно в бюрократическом смысле, поэтому сопротивления и потерь в результате «трений» было мало. Еще в лечебнице пациентам наклеивали на спину их транспортный номер, вместе с пациентами отправляли и истории болезни. По прибытии в заведение для умерщвления их принимал тамошний обслуживающий персонал, их раздевали и по одному отводили к врачам, ответственным за умерщвление, которые проверяли идентичность жертв и подыскивали убедительную причину смерти для свидетельства о смерти. В заведении по отравлению газом в г. Хартхайме жертв перед умерщвлением еще и фотографировали. Потом их группами заводили в герметически закрывающуюся газовую камеру, замаскированную под душевую. Врач-убийца открывал вентиль газовых баллонов, и поступающая в камеру окись углерода вызывала смерть от удушья. После войны, в ходе судебного процесса, один из свидетелей так описывал процедуру умерщвления в Хадамаре:

«Внизу с левой стороны проходил небольшой коридор, и я смотрел в стекло... В помещении находились больные голые люди, часть из них, скорчившись, упали, у других был ужасно широко открыт рот, их грудь дышала. Я видел это, в жизни я не видел ничего более ужасного... Повсюду были видны выгнутые спины голых людей. Некоторые сидели на скамейках, широко открыв рот, их грудь поднималась и опускалась»7.

Примерно через 2 часа газовую камеру проветривали, трупы выносили «кочегары», а из помеченных трупов выламывали золотые зубы. В отдельных случаях в целях научных исследований производили вскрытие. После этого «кочегары» сжигали трупы в крематории, примыкающем к газовой камере. Зачастую «кочегары» могли выдержать свою работу только при условии регулярного употребления алкоголя. Дым от сжигания трупов в газовых душегубках был виден в округе, люди ощущали его запах.

Наряду с технической реализацией умерщвления спецзаведениям вменялось в обязанность соблюдать и бюрократическую сторону. Родственники получали так называемые утешительные письма с соответствующими свидетельствами о смерти:

«К нашему большому сожалению, мы вынуждены сообщить Вам, что Ваш..., который ... (дата) по распоряжению министерства, сделанному в соответствии с указанием имперского комиссара обороны, был переведен в наше заведение, скоропостижно скончался ... (дата) вследствие ... При его тяжелой неизлечимой болезни смерть означает для него избавление»8.

В промежуток времени между умерщвлением и датой, указанной в свидетельстве о смерти, который составлял, как правило, 2 недели, центральный расчетный центр отдела Т4 продолжал принимать деньги на уход за больными, благодаря чему за время реализации программы умерщвления были «заработаны» миллионы рейхсмарок.

Несмотря на все меры по соблюдению секретности, в народе возникло сильное беспокойство по поводу убийства больных. Стали поступать протесты не только со стороны церкви, но и от членов партии и юридических кругов. 24 августа 1941 года Гитлер распорядился прекратить отравление газом в рамках «Акции Т4». По данным внутренней статистики, к тому времени в 6 заведениях, где травили газом, были умерщвлены 70 273 пациента. В тех регионах, в которых «Акция Т4» началась раньше (Баден, Вюрттемберг и Бавария), доля умерщвленных пациентов лечебниц составляла 50 и более процентов.

Распоряжение Гитлера о прекращении «Акции Т4», 24 августа 1941 года переданное через Карла Брандта и райхсляйтера Боулера по телефону, застигло бюрократов в центральном бюро канцелярии фюрера врасплох. Гитлер принял такое решение под влиянием протеста епископа провинции Мюнстер графа фон Галена, который однозначно и публично высказал позицию церкви против убийства больных, а также перелома в настроениях населения после застопорения военных действий против Советского Союза и расширения воздушной войны против немецких городов.

Очевидно, по совету Геббельса и Бормана он не захотел еще более ослаблять и без того начавшую разрушаться военную мораль немецкого населения продолжением акций эвтаназии, ставших достоянием гласности и объектами критики9. Но это был лишь тактический ход. Организационная структура центрального бюро канцелярии фюрера, ответственная за убийства под знаком эвтаназии, сохранилась, «имперский комитет по статистическому учету тяжелых наследственных и врожденных заболеваний» беспрепятственно продолжал эвтаназию детей, подняв возрастную планку детей и подростков с 3 до 16 лет, также продолжались и децентрализованные умерщвления взрослых больных пациентов лечебниц. Разве что теперь жертв умерщвляли не в центральных заведениях посредством газа, а в отдельных лечебницах по усмотрению их директоров, где их осознанно убивали при помощи медикаментов или оставляли умирать от голода или отсут-ствия ухода10.
Центральное бюро Т4 попыталось взять под контроль эту «дикую эвтаназию», разузнало, насколько директоры лечебниц готовы к участию в дальнейших мероприятиях по эвтаназии, и отправило отобранным заведениям необходимые для умерщвления медикаменты (морфий и скополамин). Учреждения по отравлению газом в Бербурге и Хартхайме тоже не сразу прекратили свою деятельность и еще до конца 1944 года работали над умерщвлением неработоспособных и больных узников концлагерей, отобранных экспертной комиссией центрального бюро.

Однако центральное бюро по организации убийств под знаком эвтаназии занималось не только умерщвлением больных — оно при содействии Герберта Линдена из министерства внутренних дел выросло до центральной инстанции по планированию единой сети лечебниц в Германском рейхе.

Бюро организовывало «плановые поездки» с целью унификации и модернизации немецких клиник и лечебниц и в неизменном виде продолжало статистический учет их пациентов по­средством докладных записок, причем круг возможных жертв расширился до подопечных домов престарелых, содержащихся в работных домах «чуждых обществу лиц» и подростков в воспитательных приютах, «не способных к учению» и «с извращенным характером».

Одновременно психиатры, участвовавшие в нацистских убийствах больных, в том числе Пауль Ниче, Карл Шнайдер, Ханс Хайнце и действовавший закулисно председатель Общества немецких неврологов и психиатров Эрнст Рюдин, пытались облечь меры эвтаназии в форму все­объемлющей концепции реформ в психиатрическом обеспечении, исследовании и лечении.

Решающей целью их реформистских планов было сделать все возможное, чтобы вылечить излечимых больных и снова вовлечь их в трудовой процесс «народной общности» с повсеместным применением методов современной шоковой терапии (в частности, электросудорожной терапии и инсулиношоковой терапии), а также трудотерапии.

И напротив, для хронических больных, не подлежащих излечению, была создана концепция использованиях их рабочей силы в соответствующих пансионатах, вплоть до эвтаназии. Эксперты-психиатры аргументировали это тем, что только благодаря успешному продвижению психиатрической терапии население может принять эвтаназию неизлечимых больных.

Уже комментарии к «закону о помощи в смерти» в 1940 году, то есть к началу акции массового уничтожения, показывают, что эвтаназию хотели сделать естественной составной частью медицинской и психиатрической помощи.

«Преодоление терапевтического нигилизма» современными активными и агрессивными формами терапии предавало «милосердной смерти» тех людей, которые были не в состоянии реинтегрироваться в нацистское общество труда и достижений или противиться этому11.

В то время как создавались отделения электросудорожной терапии для «свежих случаев», жизненные условия и шансы на выживание большей части пациентов значительно ухудшились: летом 1943 года проводился перевод большей части больных из районов, подвергавшихся воздушным налетам, чтобы освободить место для запасных больниц («Акция Брандт»)12. В конечном счете многие из этих пациентов были отправлены в заведения, в которых проводилось массовое уничтожение больных (Хадамар, Айхберг, Кауфбойрен-Ирзее, Эгльфинг-Хаар, Тигенхоф и Мезеритц-Обравальде).

Количество пациентов, умерщвленных уже после мнимого прекращения «акции эвтаназии» в августе 1941 года, только в Германском рейхе (без Авст-рии) оценивается примерно в 90 00013. В это число входят также больные туберкулезом и душевнобольные принудительные работники, преимущественно из Польши и Советского Союза, которых начиная с 1944 года направляли в определенные заведения и, если их работоспособность не подлежала восстановлению, систематически убивали.

Судьба пациентов-евреев

Вопреки показаниям Карла Брандта и Виктора Брака во время Нюрнбергского процесса врачей, пациенты-евреи  — как, собственно, и пациенты-неевреи — с самого начала были охвачены «Акцией Т4».

С лета 1940 года их ссылали в определенные заведения-сборники и затем уничтожали в газовых камерах «Акции Т4», не делая никаких различий, только на основании их происхождения.

После августа 1941 года еврейские пациенты, проживавшие в единственной все еще разрешенной лечебнице Бенторф-Сайн под г. Нойвид, были отправлены в лагеря смерти на восток.

Это позволяет рассматривать систематическое убийство в психиатрических клиниках еврейских пациентов как первый решающий шаг к геноциду европейских евреев14. В процессе нахождения «окончательного решения еврейского вопроса» опыт индустрии массового уничтожения, накопленный в ходе «Акции Т4», сыграл решающую роль. Поэтому не удивительно, что часть персонала «Акции Т4», занимавшаяся умерщвлением, была использована в лагерях смерти на востоке.

Убийства больных в Советском Союзе

Смертельная война против Советского Союза была направлена не только против Красной Армии, но и против гражданского населения, против той его части, которая была враждебна с политической точки зрения и считалась неполноценной с точки зрения наследственности и расовой принадлежности.

В тылу были созданы оперативные группы «А», «В», «С» и «D», подчинявшиеся войскам вермахта, которые в сотрудничестве и по согласованию с вермахтом выполняли задачу «чистки» оккупированных территорий. Акции уничтожения оперативных групп были направлены, с одной стороны, против еврейского населения, которое должно было уничтожаться систематически, в виде небывалой бойни, и, с другой стороны, против партийных работников, партизан, цыган, т.е. против так называемых «асоциальных лиц», и психически больных людей в психиатрических больницах.

В качестве технических приемов уничтожения использовались массовые расстрелы, отравление газом в сооруженных на местах газовых камерах или машинах-душегубках, отравление медикаментами, взрывы, голодная смерть или замерзание. Иногда эти методы комбинировались.

В зоне действия оперативной группы «В», действовавшей на территории Белоруссии, организационную связь между группой и отделом эвтаназии Т4 можно доказать тем, что оперативной группой «В» руководил Артур Небе (1894–1945 гг.) — начальник уголовной полиции рейха, входившей в систему главного управления безопасности. Небе был важнейшим связующим звеном между главным управлением без­опасности и центральным бюро эвтаназии Т4 и отвечал, кроме всего прочего, за поставку газовых баллонов заведениям по умерщвлению. Поэтому понятно, что он чувствовал себя призванным продолжить «уничтожение никчемных жизней» и в Советском Союзе.

После того как было обнаружено, что массовые расстрелы, и в особенности расстрелы душевнобольных, представляют собой большую нагрузку на оперативные группы, что приводило к отказам выполнять приказ, запоям и психическим срывам, Небе по поручению Генриха Гиммлера стал искать «более гуманные», или более эффективные, методы уничтожения.

В августе 1941 года Гиммлер вместе с Небе присутствовал при массовом расстреле в Минской тюрьме и получил при этом нервный шок. После этого Небе вызвал в Минск эксперта по боеприпасам Ганса Шмидта и химика д-ра Альберта Видманна, чтобы испытать взрывы и отравление газом как более эффективные формы умерщвления.

Эти приемы умерщвления были испытаны на психически больных пациентах психиатрических больниц Минска и Могилева. Небе обосновал вызов Видманна, который уже работал в качестве специалиста по отравлению газом на центральное бюро по эвтаназии, тем, что он, Небе, не знает, что делать с имеющимися душевнобольными и не может потребовать от своих людей, чтобы они расстреливали неизлечимых психически больных15.

В сентябре 1941 года в лесу под Минском был произведен пробный подрыв по меньшей мере 24 пациентов Минской психиатрической больницы. Пациентов заперли в блиндаже и затем взорвали его. Некоторые пациенты выжили после взрыва, и когда они, обливаясь кровью, попытались выкарабкаться, их вернули обратно и убили с помощью большего заряда взрывчатки. Однако из-за неуверенности в полном успехе и из-за того, что приходилось собирать далеко разбросанные части тел, этот метод не укоренился.

Сразу после этого экспериментального взрыва Видманн вместе с Небе опробовали умерщвление психических больных газообразной окисью углерода в психиатрической больнице Могилева. Лаборатория больницы была переоборудована в воздухонепроницаемую газовую камеру, в которую можно было впускать выхлопные газы от автомобиля. Сначала там заперли по меньшей мере 5 пациентов. После того как оказалось, что выхлопных газов легкового автомобиля недостаточно, к металлическим шлангам, ведущим в газовую камеру, был подсоединен двигатель грузовика. Пациенты умерли за 8 минут.

Сколько пациентов было умерщвлено в процессе этого эксперимента на самом деле, в ходе судебного процесса в окружном суде в Штутгарте установить не смогли. Сам Видманн дал в суде показание о том, что, по его мнению, это было продолжением акции эвтаназии на востоке. Фактически тогда и было отдано предпочтение отравлению газом как акции умерщвления, проводимой оперативной группой.

В общей сложности, помимо местных газовых камер, было задействовано 30 газовых автомобилей-«душегубок», в том числе и в оперативной группе «D», действовавшей на юге Украины, на Крымском полуострове и на Северном Кавказе.

В целом прослеживается многоступенчатый характер смертельного военного похода против пациентов психиатрических лечебниц. Сначала военная администрация снижала продовольственное снабжение обитателей таких заведений до уровня ниже прожиточного минимума. Так, например, врачи психиатрической больницы в Виннице (Украина) получили указание военной администрации о выдаче лишь 100 г хлеба в день. Запасы продовольствия больницы, имевшей большое подсобное хозяйство, были изъяты вермахтом. В ответ на протесты врачей областной комиссар заявил: «Для психических больных и 70 граммов слишком много». Однако смерть от голода была недостаточно быстрой. Осенью 1941 года 800 больных были расстреляны и 700 отравлены ядом. После этого вермахт использовал территорию больницы в качестве санатория и казино.

Акции умерщвления в Белоруссии (оперативная группа «В»)

После донесений оперативной группы «В» «особой обработке» подверглись 632 психических больных в Минске и 836 в Могилеве. Более точная информация об умерщвлении пациентов имеется в действующей больнице в Новинках, относящейся к Минской психиатрической больнице.

Убийствам предшествовал визит Генриха Гиммлера, который осмотрел как отделение трудотерапии, так и отделение хронических больных этой больницы, действующей самостоятельно на правах колонии. Сначала 18 сентября 1941 года в баке больницы под надзором уже упоминавшегося химика Видманна были отравлены газом пациенты хронического отделения.

Врач Н.Н. Акимова еще пыталась спасти больных отделения тяжелых хроников, переведя их в отделение трудотерапии, но под угрозой применения силы ей пришлось покинуть больницу. В тот день, 18 сентября, из населения колоний были убиты в общей сложности 120 хронических больных, а все еврейские пациенты отделения трудотерапии были вывезены.

Впоследствии врач Н.Н. Акимова старалась как можно больше пациентов выписать к родным. Ситуация с питанием больных, не имевших родственников, становилась все сложнее. В конце концов, 5 ноября 1941 года больницу окружили части полиции, рядом с больницей были выкопаны ямы и оставшиеся пациенты были расстреляны.

«Не помогали ни мольбы, ни прось-бы. Всех больных вывели из палат, бросили их на машину, увезли и расстреляли. От ям беспрерывно доносились выстрелы. Этот день означал конец для пациентов и для больницы»16.

В ноябре и декабре 1941 года были увезены и расстреляны 400 пациентов 2-го клинического поселка Минской психиатрической больницы. 300 пациентов были убиты взрывами.

Оперативная группа «А»

Оперативная группа «А» под руководством д-ра Бруно Штрекенбаха, а с 1942 года — Вальтера Йоста вместе с группой войск «Север» действовала в Прибалтике.

Только в период с октября 1941 года по январь 1942 они уничтожили, главным образом путем расстрела, 240 410 человек, в том числе 1644 психических больных и душевнобольных инвалидов.

В психиатрической больнице в Черняковичах под Псковом пациентов под руководством немецкого врача Кольде отравили напитками и уколами. Больница была распущена.

В Латвии были расстреляны пациенты больниц в Риге (709 пациентов), Даугавпилсе (Дюнабурге) и Елгаве (Митау), а больницы были переданы германскому вермахту под лазареты.

В Аглоне 544 пациента были ликвидированы с помощью сил латышской самообороны. Пострадали также больницы в населенных пунктах Мариамполь (Литва), Моготово, Макарьево (при участии германского вермахта) и Кащенко (850–900 пациентов были убиты инъекциями).

Оперативная группа «В»

Оперативная группа «В» под руководством Артура Небе и Эриха Науманна действовала в тылу группы войск «Центр» и только до ноября 1941 года уничтожила 45 467 человек. Недалеко от Москвы, в Лотошинске, посредством окиси углерода, медикаментов, голода, холода и расстрелов были уничтожены пациенты больницы. На пациентов, не погибших от холода, офицеры и солдаты устроили охоту на лошадях.

Об убийстве пациентов в Белоруссии уже было рассказано выше.

Оперативная группа «С»

Оперативная группа «С» подчинялась группе войск «Юг» и под командованием д-ра Отто Раша и д-ра Макса Томаса действовала в Северной и Южной Украине. Она была ответственна за невероятное кровавое истребление еврейского населения Украины.

29–30 сентября 1941 года в Бабьем Яру под Киевом был убит 33 771 еврей. В период между октябрем 1941 и октябрем 1942 года в киевской психиатрической больнице после разграбления продуктов был устроен массовый расстрел (по меньшей мере 785 жертв).

Прочие акты ликвидации происходили в больницах:

— Полтавы (были убиты 599 якобы неизлечимо больных, соответственно ото­бранных; есть мнение, что якобы имелось согласие главного врача (женщины) на ликвидацию части душевнобольных людей);

— Игрина под Днепропетровском (1160 жертв, систематическое отравление медикаментами);

— Васильевки (320 жертв);

— Харькова (расстрел почти всех пациентов);

— Сапогова под Курском (убийство голодом и медикаментами).

Кроме того, в приютах расстреливали детей-инвалидов, как, например, в Приславле под Днепропетровском (158 жертв нескольких «селекций»).

Оперативная группа «D»

Под руководством Отто Олендорфа и Вальтера Биркамла действовала на юге Советского Союза и подчинялась 11-й армии. Работала в основном с газовыми автомобилями.

Были отравлены газом 425 пациентов психиатрической больницы в Симферополе, после того как такое же количество умерло от голода.
Докладывали об умерщвлении 810 «асоциальных типов, цыган, душевнобольных и саботажников» под Карасубаром в Крыму.

Были отравлены газом 632 пациента психиатрической больницы в Ставрополе (Кавказ). 9 августа 1942 года оперативная группа «D» отравила газом детей детского дома в Ейске на Азовском море, а также 54 тяжелобольных младенца в Спа-Терберде в Крыму.

Заключение

Убийство тысяч психически больных людей оперативными группами СС, СД и полиции безопасности в ходе уничтожительной войны против Советского Союза доказывает, что здесь в более острой и несказанно жестокой форме продолжалась политика расового очищения, начатая с систематических убийств больных в ходе «Акции Т4» еще в 1939 году в рейхе.

Одновременно прямое и косвенное участие германского вермахта в акциях по уничтожению доказывает тесную взаимосвязь с такой формой ведения войны, при которой использовались ресурсы, высвобождавшиеся благодаря убийству больных людей.

1 Карл Биндинг. Предание уничтожению никчемных жизней. 1920. С. 57, выделено в оригинале.
2 Процитировано в: Армин Трус. …Освободить от страдания. 1995. С. 99.
3 В общей сложности в польских заведениях было убито не менее 10 000 пациентов. Ср.: Здислав Ярошевский. Убийство душевнобольных в Польше в 1939–1945 гг. 1993.
4 Ср.: Удо Бенценхефер. Специализированные детские отделения; Он же. Детская эвтаназия во времена нацистов. 2000. С. 8.
5 Описанная здесь процедура с докладными записками применялась не везде. В тех заведениях, которые отказывались заполнять бланки, как, например, в заведениях Бодельшвинга в Бетеле, селекция производилась экспертной комиссией отдела Т4. В Австрии, согласно данным последних исследований, решения об отборе принимались главным образом экспертными комиссиями.
6 Бланки докладных в ходе «Акции Т4» неоднократно перерабатывались и имели различия, касающиеся пунктов «Трудоспособность», «Необходимость в уходе», «Излечимость болезни» и «Участие в Первой мировой войне».
7 Показание Максимилиана Фридриха Линдиера в окружном суде во Франкфурте от 3.3.1947 г. // Гос­архив г. Висбадена. Дело 461/32061. Т. 7. С. 9, цитата из книги Генри Фридлайдера. Путь к нацистскому геноциду. 1995. С. 169.
8 Цитата из книги Эрнста Юше. Эвтаназия в национал-социалистическом государстве. 1983. С. 151.
9 О последних данных исследований см.: Хайнц Фаульштих. Смерть от голода в психиатрии. 1998. С. 271-288.
10 Подробнее см.: Хайнц Фаульштих. Смерть от голода в психиатрии в 1914–1949 гг. 1998. С. 317 и 633. Фаульштих доказывает взаимосвязь недоедания и значительного роста смертности в отдельных заведениях и регионах.
11 Ср.: Ганс-Вальтер Шмуль. Реформированная психиатрия и массовые убийства. 1991; Геррит Хоэндорф, Фолькер Рельке, Майке Ротцомь. Инновация и уничтожение. 1996.
12 Об исторической дискуссии на тему «Акция Брандт» см.: Рабочая группа по изучению национал-социалистической «эвтаназии» и принудительной стерилизации: протокол заседания от 19–21 ноября в Гисене. С. 45-98.
13 Ср.: Хайнц Фаульштих. Число жертв «эвтаназии». 2000.
14 Ср.: Генри Фридландер. Путь к национал-социалистическому геноциду. 1995. С. 418-448.
15 Из приговора окружного суда в Штуттгарте в отношении Альберта Видманна, цитата из кн. Эббингхаус/Прайсслер. 1985. С. 84.
16 Цитата из кн. Эббингхаус/Прайсслер. 1985. С. 91.