Газета «Новости медицины и фармации» 18(341) 2010

Стиль питания является отражением аффективных потребностей и душевного состояния человека; последнее, в свою очередь, находится под его воздействием. При этом нельзя пройти мимо тесной связи тем любви и питания. Это нашло отражение в многочисленных бытовых оборотах — говорят о любовном голоде, о том, что любовь идет через желудок или что кого-то готовы «прямо-таки съесть». Наш орган приема пищи, рот, остается одновременно пожизненным слугой нежности и любви. Эта связь питания и любви прослеживается вплоть до ранних фаз развития.

Питание — первоначальный опыт

Никакая другая жизненная функция не имеет в первое время нашего существования столь решающего значения, как прием пищи. Удовлетворение голода вызывает ощущение защищенности и хорошего самочувствия. Во время кормления ребенок ощущает первое утешение телесного неблагополучия. Кожный контакт с теплым, мягким материнским телом при питании дарит младенцу возможность почувствовать себя любимым. Кроме этого, он губами и языком ощущает сосание материнской груди как нечто приятное. Сосанием большого пальца руки ребенок пытается позднее повторить этот приятный опыт. Таким образом, в переживании младенца чувства сытости, защищенности и любви к себе остаются нераздельными.

Чтобы не было длительного напряжения3 между матерью и ребенком, ему следует как можно дольше идти навстречу в его потребности пищевого удовлетворения и вкусе. Так прием пищи становится для него чем-то приятным. В основе этого принципа лежит так называемый принцип свободного доступа к питанию, согласно которому должны ограничиваться попытки раннего педагогического воздействия на ребенка с помощью питания. По принципу свободного доступа к питанию ребенку в первые месяцы жизни предоставляется самому определять время своего кормления. Если младенец голоден и кричит, ему следует сразу же предоставить грудь или бутылочку с питанием. Ребенок должен также определять, сколько потреблять пищи; питание не навязывается ему и ограничивается лишь по указаниям врача.

Ребенка также не следует специально будить для приема пищи. Перепеленать его надо лишь тогда, когда ребенок удовлетворен сытостью и готов заснуть. Питаемые таким образом младенцы развивают ритм сна, наблюдаемый у примитивных народов.

Начиная с четвертого месяца жизни ребенок может уже подождать. Он играет сам с собой, слышит и смотрит, тем самым создавая наилучшие возможности для приспособления к его временному ритму.

Противники этого метода утверждают, что нагрузка матери станет невыносимой, если она будет откликаться на каждый крик младенца и постоянно быть готовой обслужить его. Она таким образом станет рабом ребенка и не сможет ухаживать ни за собой, ни за другими членами семьи. Уже и без того имеющееся телесное и душевное отягощение молодой матери станет грузом, который не принесет пользы и самому новорожденному.

На это можно возразить, что младенец, как уже упоминалось, приспосабливается к ритму сна и бодрствования, а именно — к своему собственному, который оставляет матери возможность необходимого отдыха. Противники принципа свободного доступа к питанию упускают также из виду, что неудовлетворенное стремление младенца к питающей и защищающей матери ведет к внутреннему беспокойству, проявляющемуся в судорожном плаче, приступах ярости, нарушениях сна и пищеварения. Таким образом, младенцы, испытывающие фрустрацию4 в такой элементарной потребности, как питание, и сопровождающей его материнской заботе, требуют в конечном счете от матери больше внимания, чем грудные дети, чей зов к матери в связи с удовлетворением голода оказывается вовремя услышанным.

Кроме того, существует опасность, что у грудных детей остаются нарушения развития, если они фрустрированы слишком рано непонятным для них образом в их витальных потребностях. Если такой ребенок в конце концов получает питание, он часто пьет поспешно, не испытывая насыщения. Этот тип поведения является ответом младенца на незащищенные, нарушенные отношения с матерью. Предполагается, что таким образом закладывается основа для позднейшего развития тенденций к захвату, зависти и ревности.

Еще более решающей, чем метод кормления, является установка матери на своего ребенка. На это уже указывал Фрейд. Если мать не обращается к ребенку с любовью, если она при кормлении в мыслях далека от него или спешит, это может иметь следствием развитие у ребенка агрессивности по отношению к ней. На эти агрессивные побуждения ребенок часто не может ни отреагировать, ни преодолеть их, он может их лишь вытеснить. Это ведет к амбивалентной установке5 к матери. С одной стороны, организм готов к приему пищи. Если же ребенок бессознательно отвергает мать, это ведет к обратной нервной реакции, к спазмам, рвоте. Это может быть первым психосоматическим проявлением более позднего невротического развития.

В качестве еще одного примера можно привести так называемую трехмесячную (т.е. младенческую, инфантильную) колику. Неуверенные и боязливые матери переносят свое напряжение на ребенка. Эта неуверенность приводит к состоянию повышенного напряжения у ребенка, к спастическим болям и внезапному вскрикиванию. Если мать думает, что ребенок голоден, и предлагает еще пищу, это повышает имеющееся напряжение и повторно провоцирует колики.

Результаты исследований Spitz также убедительно подтвердили, что достаточное и соответствующее требованиям гигиены, но безэмоциональное кормление не отвечает потребностям младенца. Spitz исследовал младенцев, помещенных в детский дом с недостаточным количеством персонала, в результате чего дети получали мало заботы. Они получали достаточное с гигиенически-биологической точки зрения регулярное питание. Если дети оставались в таком режиме более пяти месяцев, четверть из них умирала от нарушений пищеварения, остальные демонстрировали тяжелые душевные и физические нарушения, многие из которых сохранялись в течение долгого времени. Spitz сделал интересное наблюдение: если увеличивалось число сиделок, так что каждый ребенок брался на руки с бутылочкой, если к нему обращались с улыбкой, таких нарушений не возникало, а уже существующие исчезали, когда их длительность не превышала пяти месяцев.

Уже Hufeland сделал это наблюдение: в своей книге «Искусство продления человеческой жизни» (Die Künste, das menschliche Leben zu verlängern), опубликованной в 1798 году, он пишет, что из 7000 детей, ежегодно поступающих в парижские приюты, через десять лет в живых оставались лишь 180. Он предполагал, что причиной этой смертности среди прочего является отрыв младенцев от матерей и холодное обращение с ними в приюте.

Часто озабоченные родители жалуются врачу на ребенка, который «ничего не ест». Такие родители склонны к тому, чтобы не замечать связи между заботливым уходом и приемом пищи. Часто уход за ребенком исчерпывается для них тем, что тот ест достаточно. В благодарность за это они ожидают регулярного стула и круглых щек. Их призывы к рассудку или к воле ребенка скорее портят аппетит, чем пробуждают его. Дети, которые в основном чувствуют себя заброшенными и одинокими, часто воспринимают родительские призывы лишь как средство для успокоения самих родителей и как скрытую угрозу дополнительного лишения их любви. Ребенок может очень по-разному реагировать на такое вымогательство со стороны родителей: он может из упрямства отказываться от пищи, он может есть лишь маленькими порциями и всегда с уговорами, и наконец, он может пассивно смириться с перекармливанием родителями — вплоть до ожирения. Вскрытие таких нарушений отношений, лежащих в основе питания, является предпосылкой действенного лечения.

Материал подготовил В. Василенко