Газета «Новости медицины и фармации» 8 (362) 2011

Подолье недаром называют «пуповиной Украины». Миллионы лет назад здесь были моря. Потом они отступили, оставив барьерные рифы и атоллы, со временем превратившиеся в живописные Карпаты, с которых сбегают в долины стремительные реки, вырезая на горных склонах узкие каньоны. Много тысяч лет назад в этих благодатных долинах, защищенных горами и напоенных реками, поселились загадочные трипольцы. Позднее сюда добрались скифы. Приходили сюда и римляне, построившие по приказу своего императора Траяна знаменитые Траяновы валы и мосты. И вот наконец более 10 веков назад эти места были освоены славянами. Они пришли сюда, расселились и, как положено, возвели крепости. И никогда больше отсюда не уходили. Именно по границам Подолья и прошла граница двух цивилизаций — азиатской и европейской, граница двух религий — мусульманской и христианской.

Именно об этих землях Леся Украинка когда-то написала:

Красо України, Подолля!

Розкинулось мило, недбало!

Здесь все необычное. Днем небо такое ярко-голубое, такое ясное и высокое, что даже солнце светит по-особенному. А ночью каждый квадратный сантиметр неба заполняют звезды. И виден Чумацкий шлях.

А еще здесь пахнет земля. Пахнет сочным влажным украинским черноземом.

Хаты в селах побелены. И наличники покрашены. И люди на улице здороваются друг с другом. И лающая собака или ревущая корова здесь никого не раздражает.

В таких селах особенно понятно, зачем люди женятся. Потому что в хозяйстве ни мужик без бабы, ни баба без мужика не может. Работа тяжела и для тех, и для других. Здесь не город. Здесь картина мужа, валяющегося с пивом у телевизора, и жены, вкалывающей на огороде или стряпающей на кухне, противоестественна и воспринимается как отвратительное городское извращение. Здесь выжить можно только сообща. Поэтому люди здесь с детства приучены к труду.

Вот в таком подольском селе Побирка Тепликского района Винницкой области в июне 1950 года родился мальчик Юра. Мальчик как мальчик. Казалось бы, такой же, как и все. Но так только казалось. Он рано освоил премудрости крестьянской жизни, сызмальства помогая маме, Феодосии Панфиловне, в одиночку тащившей семью, зарабатывая тяжким трудом только «палочки» в колхозе. Как завидовал он тогда соседским пацанам, росшим под крепким мужским началом! Хотя, если честно признаться, в те послевоенные годы мужчин в селах было немного. Но именно тогда и закалялся его характер. Недаром «Спиженко» означает «бронзовый».

Именно тогда он и осознал свою ответственность — мужчины в доме. И не беда, что детские руки еще не всегда справлялись с топором или косой, не беда, что мало времени оставалось на детские забавы. Все это помогло потом. Когда нужно было ценить каждую минуту, когда нужно было отчетливо представлять, к чему приведет тот или иной шаг, когда нужно было принимать решение, полагаясь только на себя. Когда нужно было «давать результат».

Это помогло потом, когда он поднялся по служебной лестнице до вершин, о которых вряд ли мечтал сельский паренек. А тогда? Тогда он ходил в школу, перемешивая сапогами жирный чернозем, пас скот, копался в огороде, ремонтировал дом, а в свободную минутку или читал, или бегал на рыбалку на ставки «Ковбасівський», «Штуньківський» или «Байдівський», названные так по фамилиям жителей улиц, ведущих к каждому из них, — Ковбаса, Штунько или Байда. В те годы в селах улицы заселялись родственниками. В те годы в селе жили не только старики.

Как-то незаметно детство закончилось, и встал вопрос о том, чему посвятить свою жизнь. Можно было, конечно, остаться в селе, но его тянуло к знаниям, особенно его интересовала история. К тому же в те годы уже рухнула «крепостная» система, при которой колхознику не были положены документы. В 60-е годы им вместо справки колхозника стали выдавать паспорта. Решено — сделано, и в 1967 году Юрий Спиженко отправился в город Черновцы поступать на исторический факультет университета. Но, как часто бывает, историком стать ему было не суждено. Друзья убедили его выбрать мединститут, к тому же ребят туда брали практически без конкурса. Очень уж «женской» в те годы была медицина. Как бы то ни было, случилось то, что случилось. Может быть, мир потерял нового Карамзина или Толочко, но медицина обрела нового студента, хотя призвания к врачеванию он тогда не чувствовал. Но это было до поры до времени. Уже после первого курса взыграли здоровые амбиции — захотелось стать профессионалом, причем хирургом. И вновь проявился характер. На четвертом курсе он был единственным на весь вуз студентом, имевшим свою экспериментальную операционную в подвале дома, где он жил. Времена тогда были «застойными», о «гринписовцах» на территории СССР тогда еще не слыхали, что и позволило студенту Спиженко проводить операции на животных. А ловить бездомных собак ему помогала его будущая жена — Виктория Владимировна, тоже студентка медфака. Такой себе «семейный тандем». Но именно этот экспериментальный опыт, накопленный в подвале, и дал возможность отработать хирургическую технику и позволил впоследствии избежать смерти многих людей на операционном столе.

Годы учебы в Черновцах летели быстро. Учеба учебой, но он, как всегда, торопился жить. Уже на пятом курсе мединститута молодость взяла свое — он женился, вскоре родилась дочь Наталья. Казалось, возьми да приложи все усилия, чтобы остаться на работе в областном центре. Но не тут-то было. Студенческое увлечение безоговорочно определило выбор профессии — хирургию, а в городе с мединститутом, с обилием классных специалистов остаться работать хирургом означало, что лет пятнадцать-двадцать будешь только писать истории болезни и «полировать крючки», ассистируя именитым коллегам, в надежде, что когда-нибудь придет и твоя очередь. Молодость требовала радикальных действий и быстрого осязаемого результата. Впрочем, это и есть одно из объяснений «феномена Спиженко» — добиваться результата.

В 1972 году молодая семья поехала по распределению в Житомирскую область в старинный город Бердичев. Город с уникальной историей и не менее уникальным населением. В нем из уст в уста передавалась легенда о разговоре старого портного-еврея с самим Оноре де Бальзаком, который, кстати, венчался в Бердичеве с Эвелиной Ганской. Так вот, по легенде, портной спросил писателя, где ему сшили такой сюртук. Получив ответ «В Париже», портной удивленно хмыкнул: «Надо же, так далеко от Бердичева — и так прилично сшили».

Правда это или вымысел? Точно неизвестно. Но то, что в 70-х годах прошлого века в Бердичеве была отличная хирургия, — это точно. Молодому интерну повезло. В те годы ведущим хирургом Бердичева был незаурядный специалист Василий Иванович Припутницкий. Вот под его началом и происходило становление юного эскулапа. Для нынешних врачей может быть поучительным то, что верность и почтение к Учителю Юрий Прокофьевич пронес через всю жизнь. Он всегда с глубоким уважением относился к своему наставнику, недавно отметившему 85-летний юбилей. И в этом также проявлялись черты личности Спиженко — не предавать учителей и соратников.

Интернатура в 1973 году закончилась. Штат Бердичевской больницы был достаточно укомплектован врачами, так что перспектива профессионального роста была весьма туманна. А быть на вторых ролях — не в характере молодого хирурга, поэтому оставаться в Бердичеве он не захотел. И он поехал в Иванополь Чудновского района Житомирской области.

Следует сказать, что хотя Иванополь был известен еще с XVII века как Янушполь Волынского воеводства, он был и оставался «местечком». Таким захолустным, что в 1954 году он потерял статус районного центра. Места эти были почти что дикие. До ближайшей станции «Чуднов — Волынский», что на железнодорожной ветке «Казатин — Шепетовка», почти 20 километров. Вот в этом «местечке», в 100-коечной участковой больнице, Юрий Прокофьевич стал работать — сначала хирургом, а вскоре и главным врачом. Работы было много. Мало того, что прикрепленные к больнице населенные пункты были разбросаны среди лесов, озер и болот, так и сама больница давно не видела хозяйской заботы. Молодой администратор с энтузиазмом погрузился в строительство и ремонты. Где на личных симпатиях, где с акцентом на «шефскую» помощь, особенно от военных, а где, что греха таить, и за бартер, особенно за «ЖКВ» («жидкую конвертируемую валюту» — спирт), он доставал стройматериалы, оборудование, формировал ремонтно-строительные бригады, организовывал субботники и воскресники, на которых его можно было видеть в брезентовой робе и сапогах, то с лопатой, то с мастерком. И больница преобразилась. В ней наконец люди перестали мерзнуть зимой, исправно заработало водоснабжение, вкусно запахло на пищеблоке. Вырос авторитет главного врача. В хирургии стали выполнять достаточно сложные операции, и в больницу потянулись пациенты.

Постепенно налаживался и семейный быт, подрастала дочь. Но недолго удалось пожинать плоды своего труда. Молодого энергичного организатора здравоохранения заметили «наверху», и… волевым решением «руководящей и направляющей» в 1977 году его отправили на повышение — доверили уже целую центральную районную больницу. Опять чемоданы, опять переезд… и все сначала.

Так судьба привела Юрия Спиженко в старинный городок Олевск, раскинувшийся на берегу реки Уборть (приток Припяти) в 180 км от Житомира, на «краю земли», на границе с Ровенщиной. Жизнь в нем текла тихо и размеренно. Да и куда спешить? Жили тогда в Олевске всего 12 тысяч жителей. Этому городку он отдал три года жизни. Именно в нем он состоялся как хирург и организатор, у него развились смелость и методичность, а главное, он понял, что с накопленным багажом знаний и навыков далеко не уедешь. И он вновь погрузился в учебу. Во время отпусков он взял за правило посещать по возможности хирургические клиники, стремясь ухватить все новое и перспективное. Да и выхода другого просто не было: кто направит сельского хирурга на учебу в высококлассную столичную клинику?

В 1980 году начался новый этап в жизни: Юрия Спиженко вначале назначают главным врачом Житомирского областного лечебно-санаторного управления (аналог киевского IV управления), а с 1984 года он уже возглавляет отдел здравоохранения Житомирского обл­исполкома. Новые задачи, новые возможности, и… новые обязанности. Ох, как сложно на первых порах пришлось амбициозному медику в общении с сильными мира сего — партийно-административной верхушкой области, этакими «зубрами», закаленными в аппаратных играх, блестяще усвоившими интригологию карьерного марафона и «съевшими» не одного «выскочку», посмевшего подняться на «социальном лифте» из самого что ни на есть простого народа. Масла в огонь подливало и то, что новый медицинский начальник был до неприличия молод, ему исполнилось только 30 лет, имел абсолютно негибкую спину, острый язык и смелость в отстаивании своего мнения. Неизвестно, как бы сложилась судьба такого неудобного «лейб-медика», если бы его не взял под негласную опеку тогдашний первый секретарь обкома КПСС Василий Михайлович Кавун. По-разному можно относиться к истории и к личностям в этой истории. Можно воспринимать или ненавидеть их идеологию, но нельзя зачеркнуть все то позитивное, впрочем, как и негативное, из чего складывается эта самая история. А история не имеет сослагательного наклонения. Так уж случилось, что партийный деятель сыграл неоценимую роль в становлении реформатора медицины.

Постоянное напряжение от пребывания в «стае» коллег требовало выхода. И он был найден. Только хирургия позволяла утилизировать весь тот адреналин, который в избытке накапливался на бесконечных аппаратных совещаниях, партактивах, разносах, да и просто при общении с «ответственными пациентами» подведомственного учреждения. Каждое утро Юрий Прокофьевич проделывал пеший путь от дома до облонкодиспансера, чтобы ровно в 6 утра начать операции. Каждое утро он выполнял по две сложные операции на желудке, прямой кишке, печени, пищеводе, а потом целый день занимался административной деятельностью. А заниматься было чем. Нужно было создавать систему оказания медицинской помощи в области.

Именно тогда, перечитывая Пирогова, он наконец-то понял гениальность фразы «Хирург-виртуоз спасает десятки жизней, а хирург-организатор — тысячи». Услышал о поставке дефицитных эндоскопов в Украину — он уже в Москве, в союзном министерстве, и эндоскопы целевым назначением оказываются в Житомирской области. Прочитал о новых способах диагностики предопухолевых заболеваний и опухолей женских половых органов — и технология внедрена в участковых и районных больницах. Поставил цель улучшить диагностику злокачественных опухолей на ранних стадиях — и выездные бригады областных специалистов отправились в самую что ни на есть глубинку. И уж совсем возмутило столичных авторитетов амбициозное утверждение молодого, по их меркам, врача, к тому же «неостепененного», о том, что можно снизить летальность при острых хирургических заболеваниях брюшной полости. Да что он такое несет? А он взял и сделал. Он сначала провел экспертную оценку количества больных, потенциально опасных по осложнениям хронических заболеваний, таких как язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, желчнокаменная болезнь, выявил грыженосителей, а затем добился того, чтобы хирурги прооперировали их в «холодном» периоде в плановом порядке, не дожидаясь осложнений. И послеоперационная летальность снизилась.

Понятно, что такое рвение юного начальника обл­здравотдела не могло не раздражать его старших коллег, встречаться с которыми ему приходилось на коллегиях Минздрава. Особое раздражение у них вызывало то, что Юрий Прокофьевич ничего не просил у министра. Он не лез на трибуну, не бил себя патетически в грудь, рассказывая о бедственном положении медицины, он не просил денег у государства, но как-то ему одному известным способом ухитрился сделать так, что «неуниверситетская» медицина Житомирщины (кстати, там до сих пор нет медицинского вуза) стала одной из лучших в Украине. Тогда-то его и приметил министр здравоохранения УССР Анатолий Ефимович Романенко.

Как впоследствии вспоминал сам Юрий Прокофьевич, «пост руководителя здравоохранения области — лучшее место для организатора. Отработав надежное взаимоотношение с районами, правильно построив административные вертикали, можно успешно и плодотворно работать. И не просто работать, а давать результат». Он уже строил планы того, как спокойно и плодотворно проведет зрелые годы, тем более что в 1981 году в семье родился второй ребенок — сын Александр. Но жизнь вновь внесла коррективы. В 1986 году грянул Чернобыль.

Страшная, неведомая доселе угроза нависла над Украиной. Центр молчал, местные руководители были в растерянности. Кто-то паниковал, кто-то пытался в угоду центру замалчивать масштабы катастрофы, кто-то просто запил. Но в отличие от партийных и советских органов власти Житомирский облздравотдел действовал, причем решительно и быстро. Собрали всех, кто хоть немного разбирался в радиологии, а это были не только врачи, но и физики, и отставные офицеры с атомных подводных лодок, и инженеры с атомных электростанций. Тогда, не дожидаясь указания свыше, и было принято историческое решение заблокировать жителям Житомирщины щитовидную железу препаратами йода. Что и было сделано. Правильность такого шага подтвердило время. В Житомирской области не произошло роста заболеваемости раком щитовидной железы. А это — десятки тысяч спасенных жизней.

Но это понятно сейчас. А тогда? В те годы такой поступок мог стоить не только должности и партбилета, но и свободы, а то и большего… Тем более что нашлось немало «заклятых друзей», поспешивших донести «наверх» о самоуправстве и самоволии. Вовсю распространялись слухи о «страшных последствиях йодопрофилактики». На начальника облздравотдела уже с интересом стали поглядывать сотрудники «компетентных органов».

Но Провидение и на этот раз отвело угрозу от своего фаворита. В 1986 году Юрий Спиженко в возрасте 36 лет был назначен на должность заместителя министра здравоохранения УССР. Кругом обязанностей ему был определено все, что касается Чернобыльской катастрофы, а так как ключевые позиции в Министерстве прочно занимали прошедшие все этапы иерархической лестницы матерые аппаратчики, встретившие «молодого да раннего» не то чтобы в штыки, но и без дружелюбия, то заниматься ему приходилось всем. Зачастую в командировках приходилось находиться большую часть месяца. Встречи с семьей случались нередко на вокзале, когда он пересаживался с одного поезда на другой, а жена или дочь приносили свежее белье да что-нибудь с домашнего стола. Так незаметно и пролетели 3 года.

Наступил 1989 год. Больная империя уже была «беременна» переменами. В «верхах» происходила чехарда, старые кадры постепенно уходили со сцены. Так уж сложилось, что именно Юрий Спиженко стал последним министром здравоохранения крупнейшей республики Советского Союза. И… первым министром независимой Украины.

У китайцев есть пословица: «Не дай Бог жить во времена перемен». И правильность этой пословицы министр ощутил сполна. Одновременно с обретением государственности разом рухнули все накатанные десятилетиями связи. Исчезло все. Исчезли медикаменты, за небольшим исключением производившиеся в других республиках СССР, а то и вообще за границей, преимущественно в странах СЭВ, прекратились поставки вакцин и сывороток, стало нечем заменять пришедшие в негодность инструменты и аппараты. Короче, дефицитом стало все. И взять его было просто негде да и не за что. Никто за рубежом всерьез не воспринимал фантики — «купонокарбованцы». А люди болеть не переставали. И министр принял единственно правильное в то время решение: нужно во что бы то ни стало спасать материально-техническую базу здравоохранения. Нужно было спасать то, на что уже положили глаз доморощенные «прихватизаторы» вкупе с зарубежными конкурентами — монополистами. А бороться было за что. Пятидесятидвухмиллионный рынок для фармпрепаратов! Да это же Клондайк!

В Украину потекли сначала ручейки, а потом и целые реки фальсификатов и разных сомнительных «генериков». И тут на их пути мощной плотиной стал фармкомитет, враз упорядочивший регистрацию и поставки лекарств.

Эти революционные события проходили в приснопамятные девяностые беспредельные годы. Страна изнемогала от финансовых махинаций, коррупционных скандалов и дикого накопления первичного капитала. Это происходило повсеместно, но в наименьшей степени это коснулось Минздрава. Его сотрудники в то время так и не узнали значение слова «откат», не научились выстраивать цепочки посредников из фирм-однодневок при проведении тендеров. Понятно, что это не могло понравиться всем тем, кто «крутился» вокруг бюджета Минздрава. Пять раз различные комиссии ставили перед Верховным Советом вопрос об отставке неугодного министра, и пять раз эта отставка не состоялась.

Наступил 1994 год. Медицина, оправившись от первого нокаутирующего удара, пусть со скрипом, но работала. Удалось восстановить некоторые старые связи по материально-техническому обеспечению работы отрасли. Остро встал вопрос: «А что же дальше?» Ориентироваться на «заграницу» или добиваться того, чтобы система жизнеобеспечения государства — медицина была независима от капризов соседей? Нужно было по возможности иметь все свое.

Это понимал не только министр здравоохранения Ю.П. Спиженко, это понимал и тогдашний премьер Е.К. Марчук. И тогда Юрий Прокофьевич, не дожидаясь шестого требования очередной комиссии об его увольнении, подал в отставку сам. Он решил спасать отечественного производителя. Производителя, который лекарства производил, но документации на их производство не имел. Все нормативные документы остались за границей. В короткие сроки был создан новый Госкомитет — Укрмедбиопром, который он в 1995 году и возглавил. И вновь ценой неимоверных усилий, иногда и на грани фола, в короткие сроки было «узаконено» производство 167 лекарственных препаратов. Фармацевтическая промышленность Украины в отличие от многих других отраслей была спасена. Спиженко снова начал все с нуля и в короткие сроки дал результат.

Но этого в то время было мало. Чиновники, даже высшего эшелона, были очень зависимы от потребностей финансовых и политических группировок, умело использующих все средства — от выступлений так называемых студентов на Майдане до непрерывных дискуссий в парламенте. И тогда Юрий Прокофьевич пошел на выборы, причем не по списку правящей партии, а по мажоритарному округу в самой что ни на есть глубинке, где никогда не любили столичных чиновников. Он баллотировался по Олевскому избирательному округу № 165, что в Житомирской области. И победил в первом туре, набрав 58,63 % голосов. Оказалось, что избиратели хорошо помнили своего главного врача. Так он стал народным депутатом Украины 2-го созыва, а впоследствии — и главой Комитета по здравоохранению, материнству и детству.

Может быть, этот шаг объединения возможностей законодательной и исполнительной власти и помог Юрию Спиженко сохранить фармацию Украины от разворовывания и упадка. Кто знает? Но то, что страна до сих пор имеет свое производство лекарств, — это факт.

Народным депутатом он пробыл два созыва, еще раз получив кредит народного доверия в 1998 году, когда его одного из 14 претендентов вновь делегировали в высший законодательный орган страны и он вновь стал главой комитета. Правда, пришлось оставить должность в Укр­медбиопроме — изменения в законодательстве запретили депутатам быть чиновниками в исполнительной власти. Не беда. Юрий Прокофьевич нашел применение нереализованной энергии. В 1998 году он организовал и возглавил партию «За добробут та соціальний захист народу», а кроме того, стал председателем правления и президентом Фармацевтической ассоциации Украины. И на всех постах он оставался «неудобным» для чиновников. Чего только стоит Резолюция пленума Фармацевтической ассоциации Украины о последствиях введения НДС на лекарственные средства, принятая 09.07.2003 года и затронувшая интересы многих «сильных мира сего»! Но таков уж Спиженко.

А потом? Потом, после фальсификации выборов в 2002 году, он как бы исчез. Правда, мелькнул в 2006 г. в списке блока Плюща — Костенко, но без особого энтузиазма.

Его в то время уже занимало другое. Он снова начинал все с нуля. Он замахнулся на проект, равного которому в медицине Украины еще не было. Он «заболел» идеей создания клиники, не подражая мировым лидерам. Подражать — значит отставать. Он решил создать клинику-лидера. Он опять решил работать на опережение. Ни одно государство Восточной Европы и стран бывшего СНГ не могло позволить себе этого, а частник Юрий Спиженко позволил.

Сентябрь 2009 года навсегда вошел в историю украинской онкологии. Именно тогда в селе Капитановка Киевской области распахнул двери Центр онкологии и радиохирургии — Киберклиника Спиженко. Именно тогда в «стране третьего мира» заработал первый в Восточной Европе и странах бывшего СНГ радиохирургический комплекс Кибернож — самой что ни на есть современной модификации и комплектации. Юрий Прокофьевич Спиженко в который раз в своей жизни доказал правильность древнего принципа «Дорогу осилит идущий!» Он не надеялся на государство, на армию чиновников, на предвыборные обещания политиков. Он отчетливо помнил о судьбе широко распиаренных проектов по покупке «народного» «гамма-ножа», о строительстве «больниц будущего» и многих других, бесславно умерших или вообще не родившихся. Он все делал сам. И ровно через девять месяцев от первого колышка, забитого на границе будущего котлована, был открыт высокотехнологичный центр, «нафаршированный» самым современным оборудованием. Это кажется фантастикой, но это правда.

Он еще успел пережить триумф на праздновании первого года работы клиники в 2010 году. В тот сентябрьский день в Капитановке собрались коллеги, друзья, соратники, а главное — пациенты, которых он вычеркнул из списка мертвых.

А он, вместо того чтобы почивать на лаврах, увлеченно рассказывал о новых планах. Он, как всегда, торопился жить.

Наверное, он знал, что ему уже назначили свидание на небесах. И он улетел. И стал для нас невосполнимой потерей.

В тот хмурый дождливый осенний день мы смотрели на крест на его последнем пристанище. Не на номенклатурном кладбище, а на самом что ни на есть сельском погосте, неподалеку от ставшей ему родной Капитановки. Этот крест напоминал перекрестки на его жизненном пути.

И тогда мы осознали, что в тот день по-настоящему умер не только он. Вместе с ним погасла путеводная звезда нашей медицины.

Вот такая короткая, но насыщенная событиями и свершениями жизнь академика Юрия Спиженко. Жизнь, которая еще раз доказывает, что Nil sine mango vita labored edit mortabilus.

Ученики и соратники