Газета «Новости медицины и фармации» 8 (362) 2011

Должен сознаться, что чем старше я становлюсь, тем больше не понимаю. Например, я не понимаю, как люди лечатся в бюджетных больницах «бесплатной» медицины, если бюджет этой самой больницы до февраля — апреля еще не утвержден, а в сентябре уже исчерпан?

Не понимаю, как «деньги пойдут за больным». Это как себе представить? Идет больной, а за ним толпой или поодиночке бредут купюры?

Еще я не понимаю, куда пристраиваются все чиновники от медицины, которых очередная власть уволила за развал работы.

Не понимаю, почему после сокращения штатов количество чиновников в Мин­здраве и прочих обл-, гор- и райздравах все увеличивается.

Я не понимаю: если все главврачи жалуются, что нет средств, то почему они сидят в кабинетах с мебелью из карельской березы и разъезжают на автомобилях представительского класса? Я не понимаю: почему при отсутствии в больнице даже простыней и изношенности оборудования на 1000 % главврачи ухитряются делать реконструкции зданий? И сверкают потом металлопластиковые окна в облупленных стенах убогой больнички, как золотые зубы во рту прокаженного.

А когда я смотрю на подрастающее поколение врачей, я не понимаю, сколько же стариков в двадцать первом веке будут говорить своим внукам, если, конечно, доживут: «Вот когда мы были молодыми, мы могли лечиться у врача, а не у дилера фирмы по продаже БАДов».

Еще я не понимаю многих наших названий. Например, что это за название — «Департамент контроля качества медицинской помощи»? Качество — оно или есть, или его нет. Иначе и получаются уроды вроде «улучшенного качества». Так недолго и до «эрзац-качества», «ухудшенного качества» или, по-заумному, «качества в соответствии с объемом финансирования». Одним словом — «плохого, но в соответствии»…

Не понимаю и оценку качества по количеству вылеченных больных. Получается, что только больные насморком или гонореей будут излечиваться? И их эскулапы будут «качественнее», чем, например, онкологи или диабетологи? Те-то практически никого не вылечивают… А что беднягам патанатомам делать?

Или — название педиатрического медицинского центра «Медея». Она же деток своих отравила! Чем же в этом центре занимаются?

Но это далеко не все, чего я не понимаю. Иногда я не понимаю такого, о чем вообще лучше говорить шепотом.

Например, я не понимаю, почему у нас источником власти считается народ, в то время как на самом деле источник власти — «нанятые» этим народом депутаты и чиновники. Причем чем дальше, тем они «властнее»!

Я не понимаю, почему идеологию больницы определяет главврач, который должен заниматься хозяйственными вопросами, а не профессионалы — врачи-специалисты, которые этому главврачу и этой больнице репутацию и создают? И почему в случае успеха награждают этого главврача, а при неудаче наказывают специалистов-врачей?

И уже совсем непонятно, почему фраза «на контроле у Минздрава» приводит всех в умиление. Что, «контроль» заменит отсутствие медикаментов, оборудования, специалистов? Или вдохнет «живительный зефир» в тело «номенклатурного» пациента?

И я не понимаю, почему мы все в соответствии с очередным приступом «реформофрении» должны «перестраиваться» и «оптимизироваться»? Те, кто работал плохо, я понимаю, должен работать хорошо. А тот, кто работал хорошо? Должен теперь работать плохо?

И в связи с этими «оптимизациями» я никак не могу понять, почему у нас всегда страдают те, ради которых и издаются всякие постановления, а те, против которых эти постановления направлены, живут еще лучше.

Я не понимаю, зачем в медицине нужен профсоюз. Нет, я понимаю, что нужен профсоюз, который защищает интересы медиков. Но я не понимаю, зачем нужен профсоюз, который защищает свои интересы от трудящихся.

Ну да ладно. К этому профсоюзу уже как-то привыкли. Но мне непонятно, почему мало этого одного профсоюза. Почему повсеместно плодятся разные «свободные» профсоюзы. Свободные от чего? От интересов медиков? Или свободные в выборе путей трудоустройства и обеспечения жизнедеятельности «учредителей»? Или, как всегда, права аксиома «Два украинца — это три гетьмана»?

Когда в очередной раз сменилась власть, я искренне хотел понять, что ждет медицину. Я начал смотреть телевизор, слушать по нему «заумные» речи лидеров нации и разных «экспертов», но тоже ничего не понял. Потому что «реформой» стали заниматься экономисты, политологи, социологи, общественники… Но не профессионалы! А медики среди «реформаторов» почему-то представлены теми, кто довел медицину до необходимости реформ! Я не понимаю, почему при «реформе» снова используют принцип «От чего заболел — тем и лечись». Так можно разве что после вчерашнего «перебора» поступать. Но не при вмешательстве в работу жизнеобеспечивающей государство отрасли. Ну не могут недоучки быть реформаторами! Боюсь, «похмелье» будет тяжелым.

А может, это хорошо, что я всего этого не понимаю? Ведь с кем ни разговоришься, они тоже этого не понимают. Или понимают, что этого лучше не понимать. Вот когда понимаешь, сколько людей понимает, что этого лучше не понимать, становится понятно, откуда у нас столько непонятного.

Кстати, я не понимаю: можно в наше время говорить то, что я говорю, или нет? Я вообще не понимаю: кто-нибудь понимает, что можно в наше время говорить, а что — уже нельзя?

А вообще-то я понял одно: если бы я понимал, о чем я говорю, то лучше было бы помолчать. Но поскольку я не понимаю, то могу сказать.

Но на всякий случай — все-таки шепотом.

Олег Евгеньев