Газета «Новости медицины и фармации» 7(211) 2007

В биографиях француза Рене Жюля Дюбо (1901–1982), почти 60 лет проработавшего в США, и немца Георгия Францевича Гаузе (1910–1986), столько же прослужившего советской науке, много общего. Оба не были медиками, но открыли первые в своих странах антибиотики, используемые до сих пор. Оба внесли весомый вклад в экологию. Наконец, оба — скромные люди, заслужившие, однако, чтобы мы знали о них больше.

Деревенский парень Рене Дюбо закончил в 1921 г. Национальный сельскохозяйственный институт в Париже. Истощенной войной родине было не до науки, и молодой агроном отправился в США. Там он продолжил образование в Университете Рутгерс (в Камдене, Нью-Джерси), в 1927 г. стал доктором философии. Затем на Агрономической станции штата Нью-Йорк занялся проблемой разложения древесины аэробными бактериями почвы.

Вскоре Дюбо перешел в Рокфеллеровский институт медицинских исследований в Нью-Йорке, где получил лабораторию и работал до конца жизни. Здесь в 1930 г. он нашел почвенную бактерию, которая выделяла энзим, растворяющий полисахаридную капсулу пневмококка.

Но если в земле есть бактерии, разлагающие столь устойчивое вещество, то надо искать там и такие, которые смогут разрушать живые клетки болезнетворных микробов! В 1938 г. Дюбо получил штамм почвенной споровой аэробной палочки Bacillus brewіs, которая выделяла в культуральную жидкость вещество, убивающее стафилококки, стрептококки, пневмококки и др. Вещество назвали «тиротрицин». Оно состояло из двух полипептидов — грамицидина и тироцидина; активностью обладал первый из них.

После успешных опытов, показавших безопасность тиротрицина, его испытали в клиниках для лечения гнойных ран. Хирурги были довольны препаратом, и в 1941 г. несколько американских фирм взялись за его промышленное производство. Разделять полипептиды было затратным делом, и в продажу выпускали тиротрицин под названием «клинический грамицидин», хотя грамицидина в нем содержалось всего 15 %. Первый «биологический антисептик» стал предметом научных публикаций и шумной рекламы.

Зимой 1941–1942 гг. одно из сообщений о грамицидине попало в руки советскому биологу Георгию Гаузе, и он решил поискать его продуцент в московской земле. Так траектории судьбы двух ученых пересеклись в первый раз.

Дюбо отказался от коммерческой эксплуатации своего открытия. Из-за скромности он даже не получил заслуженную Нобелевскую премию за первый антибиотик — общепризнанно, что именно работы Дюбо дали верное направление поискам и Оксфордской группы, сделавшей пенициллин лекарством, и выделившего стрептомицин Зельмана Ваксмана.

Под стать автору был и тиротрицин: при многих преимуществах перед пенициллином он имел роковой недостаток — его нельзя было вводить в кровь. Тиротрицин так и остался скромным антибиотиком для местного применения: сегодня вы можете встретить его в аптеке.

А Дюбо, отойдя от микробиологии, стал скептически отзываться о лекарствах: «Болезненный парадокс состоит в том, что каждое лекарство может само стать причиной заболевания»; «вера в магическую силу лекарств часто притупляет критическое восприятие и временами походит на массовую истерию, которая одинаково охватывает как ученых, так и обычных граждан».

Зато на тему защиты окружающей среды он написал, пожалуй, больше, чем об антибиотиках. Это ему принадлежит афоризм «Мыслить глобально, действовать локально», который сегодня цитируют не только «зеленые», но и маркетологи. Опыт общения с медициной оторвал Дюбо от бренной земли, где агроном нашел свою Bacillus brevis, и вознес в эмпиреи духа, откуда планета с ее проблемами видна целиком.

Траектория судьбы Георгия Гаузе было иной: сын профессора и балерины Большого театра, он увлекся наукой еще в школе. В 17 лет этот вундеркинд уже опубликовал научную статью в немецком журнале. Учеба в МГУ была для него формальностью: фактически Гаузе работал научным сотрудником в Биологическом институте им. К.А. Тимирязева; полученные там результаты напечатал в журнале «Ecology». В 1930 г. последовала публикация в «ДАН СССР» «Логистическая кривая роста населения Ленинграда и Европейской части СССР».

С 1931 г. Гаузе уже в лаборатории экологии при МГУ; он занимается математическими моделями популяций, экспериментами по межвидовой конкуренции простейших и по естественному отбору. Им сформулирован постулат, вошедший в мировую литературу как закон Гаузе (два вида не могут длительное время сосуществовать в одной экологической нише). Одна за другой в США выходят его книги. «Борьба за существование» (1934) «выдержала много изданий и стала настольной для многих поколений»; «Асимметрия протоплазмы» (1940) «имела внезапный и бешеный успех»; «Экология и некоторые проблемы происхождения видов» (1941) — тоже. До сих пор закон Гаузе применяют к конкуренции фирм в рыночной среде.

Правда, после нападения Гитлера на СССР вспомнили, что Гаузе немец, и ему пришлось покинуть стены МГУ; профессор стал заведующим отделом санитарной инспекции Сталинского района Москвы, а по совместительству возглавил бактериологическую лабораторию Центрального института малярии и медицинской паразитологии. Здесь же работала его жена М.Г. Бражникова; лабораторию директор института П.Г. Сергиев организовал под идею воспроизвести открытие Дюбо на московской почве: «Гаузе и Бражникова ходили вдоль ручья и на кончик скальпеля собирали пробы почв. Пробы высевали в чашки Петри, после чего проверяли их на антагонизм микробов. Некоторые колонии образовывали антибактериальное вещество, которое подавляло рост стафилококков».

В течение 1942 г. супруги выделили искомый штамм, а в 1943 г. получили активное вещество в кристаллическом виде. Ему дали имя «советский грамицидин», или грамицидин С. Но вскоре обнаружились существенные преимущества грамицидина С перед американским «тезкой»: советский полипептид (циклический, а не линейный) имел более простой аминокислотный состав, более широкий спектр антибактериального действия и более высокую стойкость к внешним воздействиям.

Срочно было развернуто производство грамицидина С и его клинические испытания в госпиталях, и уже в июле 1943 г. Ученый медицинский совет Наркомздрава допустил препарат к широкому применению при лечении гнойных ран, остеомиелитов и эмпием. Помимо отдельных статей о грамицидине С, в конце того же года вышел тематический сборник «Советский грамицидин и лечение ран». Грамицидин С во всех отношениях опередил пенициллин З.В. Ермольевой, публикации о котором появились лишь в 1944 г.

Столь же успешно препарат испытали во фронтовых условиях под руководством Н.Н. Бурденко; по рекомендации последнего Г.Ф. Гаузе, М.Г. Бражникова и П.Г. Сергиев получили Сталинскую премию. Но после войны в СССР началась борьба с «безродными космополитами», и Гаузе подвергся нападкам вместе с другими вейсманистами-морганистами. Лишь в 1953 г. он возглавил Институт по изысканию новых антибиотиков АМН СССР, где и работал до конца жизни.

Впрочем, Гаузе так и остался чужим в медицинской среде. Он видел в антибиотиках не объекты спасения многочисленных жизней, а средства конкурентной борьбы микроорганизмов. Ему казалось, что их антибактериальные свойства обусловлены наличием в молекуле «правых» изомеров — все обнаруженные в природе к тому времени аминокислоты были «левыми» (вращали плоскость поляризованного света в левую сторону). По мнению Гаузе, «правизна» возникала за счет мутаций и естественного отбора и давала преимущество в борьбе за существование; при замене «правых» участков молекулы на обычные аминокислоты эффект терялся.

Первый советский антибиотик жив и сегодня: недавно он вернулся под именем Граммидин в одну из значительных рыночных ниш, в которой уже присутствовал его «названный брат» тиротрицин. Таким образом, траектории посмертных судеб Рене Дюбо и Георгия Гаузе снова пересеклись в одной точке. Но читатель-то помнит, что наш грамицидин исходно лучше американского и что по закону Гаузе из двух выживет сильнейший...