Газета «Новости медицины и фармации» 17 (386) 2011

Дебют профессора Г.Е. Рейна

В мае 1883 г. заведующим кафедрой акушерства и гинекологии и соответствующей клиникой стал молодой (29 лет), но уже известный доктор медицины Г.Е. Рейн. Клинику, располагавшуюся в здании Университета, новый профессор нашел в крайне неудовлетворительном состоянии, ибо располагалась она по существу в подвале, не имела вентиляции и элементарных условий для приема родов и производства операций. На первом же своем выступлении в сентябре 1883 г. Георгий Ермолаевич категорически заявил: «Помещения клиники неудовлетворительны как по недостаточному кубическому содержанию воздуха — около 3,5 кубической сажени на кровать, так и по отсутствию целесообразных приспособлений для вентиляции палат, по невозможности изоляции больных, по отсутствию отдельного помещения для прислуги, по устройству и расположению отхожих мест и прочее, и прочее». Под этим прочим подразумевалось практическое отсутствие хоть сколько-нибудь пригодных помещений для операционной и родильного покоя, амбулатории, лаборатории, изолятора. Конечно, профессор мог бы только радоваться, что на его лекции в маленькую аудиторию набивается до 200 студентов, но дышать в ней было решительно нечем. Г.Е. Рейн произвел исследование аудиторного воздуха после лекции и убедился, что содержание углекислоты в нем достигает фантастических цифр.

Молодой профессор принялся за реорганизацию немедленно: настоял на строительстве вытяжных каминов в палатах, отдал свой кабинет под родильный покой, отгородил угол в коридоре под лабораторию, выгородил полкомнаты для приемной, отвел для операционной одну из палат, при которой имелись две маленьких передних, в одной из которых, естественно, образовалась предоперационная. А вот во второй до того постоянно жил с большой семьей (пятеро детей!) служитель с кафедры факультетской терапии. Почему жил, никто объяснить не мог, но выселить его не хватало сил даже у такого энергичного человека, как Г.Е. Рейн. Более того, не удавалось даже потеснить его. Один из тогдашних студентов вспоминал впоследствии, что возле комнаты служителя хранился разный хлам и носильные вещи, а также зимние запасы, например, за дверью висели связки лука. Таковы были нравы в 70–80-е годы, на заре становления университетских клиник. Г.Е. Рейну была совершенно ясна необходимость строительства специальных клинических зданий.

Неосуществившееся стремление

Судьба известного физиолога Н.А. Роговича сложилась так, что он, со студенческих лет увлекаясь физиологией, все же не смог получить место на кафедре физиологии, хоть профессор В.Б. Томса, а потом и профессор С.И. Чироев очень хотели этого. Все началось с того, что в год окончания университета Н.А. Роговичем (1879 г.) на кафедре физиологии не оказалось вакансии, и он вынужден был принять предложение временно стать ординатором факультетской хирургической клиники. Однако и после выполнения нескольких незаурядных физиологических работ и защиты выдающейся диссертации на тему: «К учению о псевдомоторном действии сосудорасширяющих нервов», в которой он описал феномен, получивший в мировой литературе название «контрактуры Роговича», ему не удалось стать сотрудником кафедры физиологии. Продолжая заниматься физиологическими исследованиями, он служил приват-доцентом на кафедре теоретической хирургии с госпитальной клиникой у профессора Ф.К. Борнгаупта.

Внештатные ординаторы

По штатному расписанию количество сотрудников клинических кафедр на медицинском факультете всегда было крайне ограниченным. Практически с таким штатом не представлялось возможным обеспечить учебный процесс, курацию больных и ведение научной работы. Выходить из трудного положения удавалось только за счет внештатных ординаторов, работавших в клиниках безвозмездно. На кафедрах у ведущих профессоров (В.П. Образцова, Ф.Г. Яновского и др.) их всегда было много. И круг их обязанностей вполне равнялся соответствующим обязанностям штатных ординаторов: они вели больных, проводили практические занятия со студентами, а кроме того, многие из них собирали материал для диссертаций. Конечно, жилось им очень трудно, ибо, будучи целый день занятыми в клинике, но не получая за это денег, они были вынуждены в оставшееся время зарабатывать на кусок хлеба. Правда, их утешало сознание, что этот путь прошли многие профессора и штатные сотрудники кафедр. Так, в свое время на кафедре профессора К.Г. Тритшеля начинал, например, знаменитый клиницист Ф.Г. Яновский.

Неудачная рекомендация

К 50-летию Университета св. Владимира почетными членами его, по предложению профессоров различных факультетов, были избраны многие выдающиеся отечественные и зарубежные ученые. К сожалению, не обошлось и без накладок. Так, профессор Н.А. Хржонщевский предложил избрать почетным членом Университета выдающегося врача С.П. Боткина. Но его предложение отвергли. Говорили, что плохую услугу С.П. Боткину оказал сам Н.А. Хржонщевский, и что если бы кандидатуру предложил кто-то другой, она бы прошла. В который раз Н.А. Хржонщевского подвела его общественная репутация.

Сепаратист

Знаменитый отечественный хирург Н.В. Склифосовский проработал в Киевском университете очень недолго: избранный в 1870 г. заведующим кафедрой теоретической хирургии с госпитальной хирургической клиникой, он прочел блестящую вступительную лекцию и, лишь начав семестр, уехал на франко-прусскую войну На киевскую кафедру он уже не вернулся: ему предстояла работа в Медико-хирургической академии и Московском университете.

Но когда в 1884 г. в качестве почетного гостя Н.В. Склифосовский прибыл на празднование 50-летия Университета Св. Владимира, то заявил, что считает себя его питомцем, а свою речь закончил эмоциональным восклицанием по-украински: «О Києве, ти світоч України!», что вызвало замешательство у официальных лиц, а присутствовавший на торжестве министр просвещения И.Д. Делянов счел нужным сделать ученому выговор «за сепаратистские повадки»!

Юбилейные торжества

Празднование 50-летия Университета св. Владимира в 1884 г. оказалось весьма бурным. Страсти подогревались введением непосредственно перед этим нового, реакционного университетского устава. Студенты волновались. Чтобы не допустить срыва торжественного юбилейного акта, ректор Н.К. Ренненкампф велел выдать пригласительные билеты только проверенным и благонадежным студентам. Но остальные потребовали студенческой сходки, на которой предстояло избрать своих представителей на торжества. Ректор вынужден был согласиться, но когда на следующее утро студенты с целью провести сходку пришли в Университет, они обнаружили его двери закрытыми. Обманутые заявили, что в таком случае они все без исключения примут участие в торжествах. Но 7 сентября 1884 г. полиция оцепила здание Университета и проникнуть внутрь смогли только имевшие пропуска. Начальник Киевского губернского жандармского управления полковник Новицкий, описывая эти события, сообщал, что студенты встречали «свистом, криками, бросанием даже камней, и поленьев в экипажи генерал-губернатора, попечителя и обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева».

Вечером ректор Н.К. Ренненкампф устроил у себя дома прием, на который были приглашены ведущие профессора. Но торжество не удалось, ибо студенты напали на ректорский дом, вымазали ворота дегтем и разбили стекла. Несколько крупных камней влетело в комнаты. Ректор вынужден был поставить в известность об этом генерал-губернатора А.Р. Дрентельна, который и прибыл вскоре в дом ректора в сопровождении шефа жандармов и своего помощника подполковника Ф.Ф. Тренева. Но их прибытие не успокоило, а наоборот возмутило собравшихся профессоров, упрекавших власти в непринятии охранительных мер. Особенно активно делал это профессор В.А. Субботин, обратившийся непосредственно к А.Р. Дрентельну, который в крайне грубой форме оборвал профессора и повернулся к нему спиной. Видя, что генерал-губернатор уходит, В.А. Субботин выкрикнул ему вслед: «Негодяй!» Но тут на защиту своего начальника устремился Ф.Ф. Трепов: он подбежал к В.А. Субботину и ударил его кулаком в лицо. Профессор ответил ему несколькими ударами, а затем схватился за стул, но дерущихся растащили.

Профессора роптали, особенно ропот усилился, когда вышедший из кабинета А.Р. Дрентельн демонстративно пожал руку «защитившего» его честь Ф.Ф. Трепова, которому В.А. Субботин на следующий день послал вызов на дуэль. Но она не состоялась. Все обвиняли Ф.Ф. Трепова в трусости, ему угрожала отставка, ибо дело дошло до царя. Тем не менее его простили, и впоследствии «дело об оскорблении действием» не помешало ему стать киевским губернатором.

А юбилейные торжества в Университете закончились совсем печально: 9 сентября были проведены аресты зачинщиков беспорядков, а через некоторое время Университет вообще закрыли. Все студенты считались исключенными, прием их обратно становился возможным лишь после подачи соответствующего прошения и рассмотрения его в специально созданной комиссии. В результате деятельности этой комиссии из Университета был исключен 141 человек, из которых 102 являлись медиками.

Старт выдающегося ученого

Знаменитый отечественный патофизиолог В.В. Подвысоцкий в полной мере проявил свои способности еще в бытность студентом Киевского университета: увлеченно работая на кафедрах гистологии у профессора П.И. Перемежко и патологической анатомии у профессора Г.Н. Минха, он выполнил незаурядную работу о тончайшем строении поджелудочной железы, за которую получил золотую медаль. Удостоился он за нее и еще одной награды — профессор Г.Н. Минх подарил талантливому студенту свою книгу «Проказа на юге России» с надписью: «Юному другу Подвысоцкому».

Опытные наставники считали, что одаренный выпускник не должен терять времени, его следует готовить к профессорской деятельности, первой ступенью на пути к которой должно явиться скромное место помощника прозектора при кафедре гистологии. Именно об этом шла речь в представлении профессора П.И. Перемежко на медицинский факультет от 7 октября 1884 г. В нем говорилось: «На должность помощника прозектора при кафедре гистологии имею честь представить воспитанника нашего Университета Подвысоцкого Владимира. Подвысоцкий, православного исповедания, 25 лет от роду, получил первоначальное образование в Женевской классической гимназии, откуда поступил в 5-й класс Житомирской гимназии, по окончании которой в 1877 г. с золотой медалью поступил на медицинский факультет нашего Университета. Весною нынешнего года подвергался в Военно-медицинской академии испытанию и получил степень лекаря с отличием и с правом получения степени доктора медицины по защищению диссертации. В бытность студентом Подвысоцкий усердно занимался гистологией в гигиенической лаборатории и приготовил труды: (приводятся названия пяти опубликованных работ). Наконец, он много занимался переводами с французского и немецкого языков на русский. Вообще Подвысоцкий очень даровитый и трудолюбивый молодой человек, из которого может выработаться хороший специалист, если факультет окажет ему свое содействие избранием на означенную должность».

Факультет свое содействие оказал, как и Совет Университета, где В.В. Подвысоцкий был избран на должность, хоть нашлись и возражавшие, считавшие, что претендент в студенческие годы занимался не только наукой, но и нежелательной общественной деятельностью. К сожалению, именно это и сыграло роль при утверждении в высших инстанциях. Вот какой ответ пришел на имя декана медицинского факультета 12 ноября 1884 г.: «Г-н попечитель Киевского учебного округа от 8 ноября за № 9438 дал мне знать, что на основании предложения г. Министра народного просвещения от 30 октября 1883 г. за № 14 065, он не считает себя вправе избранного в заседании 29 минувшего октября большинством голосов 9 против 8 лекаря с отличием Владимира Подвысоцкого утвердить в должности помощника прозектора при кафедре гистологии, так как из дела о бывших в Университете Св. Владимира в 1878 г. студенческих беспорядках видно, что он, Подвысоцкий, принимал в них участие. Об этом имею честь уведомить Ваше Превосходительство на представление от 3 ноября и 4 документа г-на Подвысоцкого. Ректор Университета Ренненкампф».

И все же злопамятность и подозрительность администрации удалось преодолеть, чему сильно способствовала не только настойчивость Г.Н. Минха и П.И. Перемежко, но и целеустремленность самого Владимира Подвысоцкого. Уже через 2 года он защитил выдающуюся диссертацию, в которой впервые в мире изучил регенерационные возможности ткани печени, а еще через год возглавил все же кафедру общей патологии на родном факультете. Вступительную лекцию в качестве заведующего он прочел 4 сентября 1887 г. Она называлась «Задачи и значение общей патологии в ряду медицинских дисциплин». Характеризуя в ней свою науку, Владимир Валерьянович назвал общую патологию «наукой с обобщающим философским направлением». Блестящий экспериментатор и педагог, энциклопедически образованный человек, В.В. Подвысоцкий создал выдающуюся отечественную школу патологов. А среди его учеников достаточно назвать двух президентов Академии наук Украины — Д.К. Заболотного и А.А. Богомольца.

Невольник чести

Медицинский факультет знал немало прекрасных лекторов, но, пожалуй, никто из них не удостаивался такого признания у коллег, как профессор С.П. Коломнин. Вот что говорил о нем весьма сдержанный в оценках В.Т. Покровский: «Лекции господина Коломнина отличаются такой полнотой содержания, что не оставляют желать ничего лучшего. Успех этих лекций известен не одному только медицинскому факультету». А вот более темпераментный А.С. Шкляревский: «На лекции г. Коломнина, несмотря на крайне неудобный послеобеденный час, собираются толпами не только его обязательные, но и необязательные слушатели. Лекции г. Коломнина вот уже в течение четырех последовательных курсов — наиболее посещаемые на медицинском факультете, это факт и при том тем более имеющий значение, что лекции эти, безукоризненные, но вовсе не эффектные в формальном отношении, привлекают слушателей главным образом строгой научностью, полнотою и современностью своего содержания». И, наконец, мнение непосредственного слушателя, бывшего студента: «Лекции Коломнина в Киеве производили на нас обаятельное впечатление; за время своего пребывания в Университете мне не приходилось слышать лучшего лектора. Он так хорошо, живо и красноречиво излагал свой предмет, что слушатели увлекались; после первых лекций сходились не только медики всех курсов, но даже студенты других факультетов — так велика была его слава. Многие аудитории пустовали, и на вопросы профессоров, где слушатели, получался один ответ: на лекции Коломнина. Студенты души не чаяли в нем, и переполненная аудитория почти после каждой лекции разражалась бурей аплодисментов. Особенно поражали законченность каждой лекции и компановка ее — как будто не было лишнего слова, ни одной красноречивой фразы и вместе с тем это было стройное, красивое, увлекательное изложение». Конечно, покоряла слушателей не речь С.П. Коломнина, но и сама его личность подлинного рыцаря медицины, смелого новатора и необычайно отзывчивого человека, ставившего интересы больного превыше всего. Он и вошел в историю отечественной хирургии как символ совестливости и высочайшей ответственности: как известно, С.П. Коломнин покончил жизнь самоубийством после смерти пациентки, косвенным виновником которой он себя считал. Ему исполнилось всего 44 года, и он находился в полном расцвете сил и хирургических возможностей.

Увлечение чудака

Профессор Ф.Ф. Эргардт (1828–1895), многолетний заведующий кафедрой государственного врачебноведения, известный специалист по судебной медицине и на протяжении 12 лет декан медицинского факультета, был большим оригиналом. Всегда крайне небрежно и даже неряшливо одетый, громогласный, прямой и безоглядный в речах, он выказывал полное равнодушие к пересудам. Впрочем, о нем никто плохо и не говорил, хоть многие считали его чудаком, для чего Федор Федорович давал достаточно оснований.

В свое время он кроме медицинского окончил и физико-математический факультет, и, хоть по этой специальности не служил, на всю жизнь сохранил любовь к расчетам, что определяло его интерес к банковскому делу и предпринимательству. Любил он и конструирование, порою довольно неожиданных объектов. Так, например, он рассчитал и сконструировал специальную колодку для шитья обуви. Причем изобретение оказалось настолько удачным, что многие киевские сапожники на своих вывесках рядом с изображением традиционного сапога писали: «Колодки по системе профессора Эргардта». Многие коллеги изобретателя считали это весьма неудобным для чести профессора Университета св. Владимира, но сам Федор Федорович так отнюдь не считал и, напротив, весьма гордился, что его модель пользуется такой популярностью.

Ходатайство профессора А.Х. Ринека

В октябре 1889 г. профессор А.Х. Ринек, заведующий кафедрой факультетской хирургии, обратился с ходатайством к декану медицинского факультета профессору Ф.Ф. Эргардту о разрешении дежурств студентам при хирургической клинике и сообщил, что уже выделена комната для круглосуточно дежурящих студентов, но он просит разрешить смотрителю клиник отпускать дежурному студенту утренний и вечерний чай, завтрак и обед.

Декан ходатайство энергично поддержал, а 8 октября 1889 г. решение медицинского факультета утвердил и ректор Университета.

В чем профессиональный долг

Еще будучи молодым врачом, будущий знаменитый киевский профессор Ф.Г. Яновский сознательно выбирал свой путь в медицине. Вот как он писал об этом жене в письме из Германии: «Где найти примирение между исканием куска хлеба, которое достигается службой, анализами и состоятельной практикой, далее — научными стремлениями, которые выражаются в чтении лекций и подготовке к ним, собственными занятиями и, наконец, гуманитарными требованиями, которые выражаются в лечении несостоятельных. Первое нельзя отвергнуть, второго — не хочется, а третье? Профессор Тритшель говорил мне: «Одно из двух — или наука, или практика с гуманитарными соображениями». Но теперь, более чем когда-либо, я сознаю, что последнее, т.е. работа для бедных, неизбежно необходима, и я от нее ни за что не откажусь. Нам иногда кажется, что помощь бедным — это добровольное деяние, которое очень похвально, но которое с полным правом можно и не делать. Но нет! Мы должны как можно больше делиться с другими. Все имеют одинаковые права на блага земные. Начать свою личную, эгоистическую жизнь (включая сюда и научную деятельность) и закрыть глаза на других, которым я могу быть полезен, — я не могу; не могу не потому, что я добрый, что ли, а потому, что иначе поступать несправедливо».

Глубина и разносторонность

Знаменитый анатом В.А. Бец обладал поистине широчайшими познаниями во многих областях. Его труды заложили классические основы нейрогистологии. Не было равных ему в искусстве приготовления препаратов мозга. Он изготовил собственные модели микротомов, но и фронтальные срезы мозга, сделанные вручную с помощью специального ножа, поражали воображение: их толщина не превышала 1/12–1/20 миллиметра. Выполняя свою диссертацию «О механизме кровообращения в печени», В.А. Бец не только провел серию физиологических исследований, но и применил законы гидравлики для объяснения движения крови. Эта часть работы, как самостоятельное исследование, была опубликована в трудах Венской Академии наук.

В.А. Бец первым оценил значение фотографии в гистологии и анатомии и организовал первую фотолабораторию при анатомическом театре.

Лучший в мире результат

В начале 40-х годов XIX века в Киеве имелась лишь одна больница — Приказа гражданской опеки для бедных. В ней лечились более 1000 больных ежегодно, из которых не менее 200 умирали. Хирургические операции вообще не производились. Первым начал оперировать в больнице В.А. Караваев. За один год он произвел 180 операций, среди которых были и крупные вмешательства — ампутации, удаления опухолей, пластические операции. Ни один из прооперированных не умер. Это был лучший в мире результат, а учитывая, что это происходило в доантисептическую эпоху, — результат следует назвать фантастическим. Вообще же за свою врачебную практику В.А. Караваев выполнил более 16 000 операций, общий уровень летальности при которых составил 6,1 %. И это в то время, когда уровень летальности послеоперационных больных в лучших клиниках мира достигал 14 %. Успехи В.А. Караваева объяснялись и высочайшей оперативной техникой, и тщательностью исполнения, и вниманием к прооперированным больным. Вот временные показатели производимых операций, характеризующие искусство киевского профессора: литотомию он выполнял за 1,5 минуты, удаление грудной железы с подмышечными лимфоузлами — за 6–7 минут, удаление катаракты — за несколько секунд. Причем оперировал он одинаково искусно и правой, и левой рукой. Вот как отзывался о мастерстве В.А. Караваева его коллега, знаменитый анатом В.А. Бец: «Об оперативных способностях и хирургической известности профессора Караваева считаю лишним говорить: они слишком известны, такие руки не вырабатываются, а рождаются, а хирургическая известность составляется не случайными успехами, но на основании опыта и отличного знания своего дела».

Глубина исторического анализа

Знаменитый профессор Г.Н. Минх был не только известнейшим патологоанатомом, но и эпидемиологом и микробиологом. Его работы по возвратному тифу, чуме и проказе принесли ему всемирную славу. И добыл он ее не в тиши научного кабинета, а в многочисленных опасных и изнурительных экспедициях в Астраханскую губернию, Туркестан, Египет и Палестину для изучения чумы и проказы. С больными проказой он столкнулся в первой же экспедиции на Юг России. Заинтересовавшись этой болезнью, он решил, по своему обыкновению, провести изучение всех имеющихся в мире данных о ней. Его интересовали все периоды — от доисторического до новейшего. Исследование началось с изучения Библии (Ветхий Завет), ибо в ней упоминается болезнь «зараат», которую было принято отождествлять с проказой. С помощью знатоков древнееврейского языка профессора Л.А. Олесницкого и доктора Р.М. Кулишера Г.Н. Минх изучает источник на языке оригинала, учитывая все аспекты — филологический, исторический, географический, медицинский и даже юридический. Его вывод: болезнь «зараат» — это не проказа. Столь же тщательно изучены древние египетские источники — папирусы Эберса и Бругша, история Египта по трудам Иосифа Флавия и Лукреция. Результатом исследования явилась статья «Была ли проказа в Египте во времена Моисея?».

Не остались без тщательного изучения труды Гиппократа, Цельса, Аристотеля. Лишь на основе анализа всех источников ученый сделал вывод: проказа в ее современном понимании появилась в Египте только в последние столетия до н.э. и проникла сюда, очевидно, из Индии через Персию. В этой работе поражает не только объем и тщательность проведенных исследований, но прежде всего — неутолимая жажда досконального познания истины.

Из книги «Легенди і бувальщина київської медицини (люди, факти, події, документи)»