Газета «Новости медицины и фармации» 5 (403) 2012

Уважаемая редакция! С большим интересом слежу на протяжении многих лет за вашими не столь частыми, но интересными публикациями по вопросам деонтологии, морально-этическим и юридическим проблемам отечественной медицины, а сейчас появились статьи и о Болонской системе подготовки врачей. На кафедре хирургической стоматологии и челюстно-лицевой хирургии Харьковского национального медуниверситета, которую я возглавляю, эта система внедрена с прошлого 2011 года. Казалось бы, рано делиться своим мнением по поводу ее целесообразности и значения в совершенствовании подготовки врача и приближении к европейским стандартам. Однако более чем сорокалетний опыт преподавания, многолетнее участие в различного рода комиссиях по совершенствованию процесса преподавания, наблюдение за результатами внедрения ее на лечебном факультете и первые итоги БП на стоматологическом факультете, думаю, дают мне право на нижесказанное. Последним толчком к написанию послужила публикация статьи С.П. Григорьева в № 21–22 вашей газеты.

Одной из важнейших задач государства является подготовка квалифицированных ме- дицинских кадров для сохранения здоровья населения. Оставляя в стороне политические проблемы, касающиеся европейского сообщества, места, если найдется, в нем Украины, роли США в деятельности высшего административного аппарата нашей страны и пр., хочу коснуться только сугубо конкретных проблем подготовки именно врачей-стоматологов. Эта специальность является одной из самых распространенных в медицине, но почему-то в медицину не включается, а во всех официальных документах именуется «медицина и стоматология». Но это предмет уже для другого разговора. Болонская система в медвузах Украины начала внедряться с конца 90-х годов на лечебных факультетах. Стоматологов, к счастью, эта участь миновала. Высокий чиновник МЗУ на конференции в этот период на вопрос одного из участников-стоматологов «Когда до нас дойдет черед?» коротко ответил: «Вводить Болонскую систему для стоматологов очень дорого». Зато сейчас, в расцвете мирового финансово-экономического кризиса, который не обошел Украину, оказалось самое время.

Что же представляет собой то, что мы называем Болонским процессом, внедряемым в наших вузах, факультетах? Что приобретает студент, осваивающий свои специальные знания в рамках этой системы? В чем ее преимущество перед считавшейся наиболее совершенной и заслужившей мировое признание отечественной системой подготовки врача? Вразумительных ответов на эти вопросы, кроме голословных утверждений о приближении к европейским и мировым стандартам, о мобильности студентов и их возможности обучаться в любом вузе мира, нет. Приезжих же из Франции, Голландии, Бельгии, даже из США я что-то в стенах нашего университета не видел. Также не очень много наших студентов учится хоть семестр в тамошних университетах. Ни для кого из специалистов не является секретом, что Болонская система, как и пресловутый независимый тестовый контроль, — это выяснение, установление минимального уровня знаний, как пишет С.П. Григорьев, «нижняя образовательная планка». Вся программа дисциплины (предмета) разбита на отдельные модули, знания по которым регистрируются и оцениваются тестами, составляющими итоговый модульный контроль. Как показывает опыт, возвращения к уже сданному модулю, то есть обобщения ранее изученного в связи с последующим, уже нет. Поэтому неудивительно то, что «сдав» в первые месяцы первого курса по анатомии строение головы, на третьем курсе студент с трудом вспоминает, куда надо делать вкол иглы для анестезии челюсти. Если несколько продлить логически дальнейшее путешествие модульных контролей, то чего можно ждать от студента 4–5-го курса по морфологии остеомиелита, закономерностям формирования тканей лица и порокам развития? Ведь минимальная тестовая планка модуля им была уже в свое время преодолена, чего же вы сейчас от него хотите?

В недавнем и очень давнем прошлом существовала непреложная аксиома: обу­чение подразумевает обязательное общение ученика и учителя, в том числе и для оценки приобретаемых знаний. Экзамен был торжественным событием, к нему готовились, вспоминали все изученное на протяжении года, беседовали с профессором, доцентами, гордились, если успешно сдавали известному профессору, вспоминали об этом врачи на встречах. Теперь же ситуация выглядит следующим образом: изучение предмета, в частности нашего, длится 3 года, а у терапевтов, ортопедов и стоматологов детского профиля — 4 года. За этот период студенты сдают энное количество отдельных модулей в виде тестов без общения с учителем, часто никак не связанных по тематике между собой. Например, модуль по повреждениям лица, модуль по опухолям, модуль по заболеваниям слюнных желез и т.п. А кому сейчас сда- ют — «компу» такого-то типа. И только на практически ориентированном государственном экзамене на пятом курсе, который тоже далек от совершенства, встречаются с живым экзаменатором и начинают (если начинают) понимать во время беседы единство фундаментальных и клинических дисциплин, азы значения целостности многочисленных патологических процессов и клинического мышления.

На мой взгляд, отказ от устных экзаменов и других устных методов контроля, собеседований принес большой вред отечественной школе преподавания. Их отсутствие все более и более отрицательно сказывается на уровне не только подготовки студента как специалиста, но и как просто образованного человека, умеющего связно и разумно изложить свои мысли. С другой стороны, как можно тестовый контроль «Крок-2» рассматривать как теоретическую составную часть государственного экзамена? С каких пор тесты могут служить оценкой теоретических знаний? Тем более что этот вид оценки был предложен для выявления минимального уровня знаний в связи с наличием большого количества разных по объему и содержанию учебных программ в разных вузах США. Почему «Крок-2» должен содержать именно 200 тестов, на решение каждого из которых отводится одна минута? Известно, что существует множество видов мышления, у каждого индивидуума разная скорость восприятия задания, разная скорость обдумывания. Насколько эти проблемы были изучены, прежде чем обрушивать на головы студентов тесты как один из этапов государственного экзамена? Вряд ли есть вразумительные ответы на эти вопросы. В то же время при устном собеседовании очень легко учитывать психологические особенности опрашиваемого: одному надо помочь вопросом, другого даже притормозить в стремлении все сразу выложить, третьему дать необходимую «наводку» и т.п. Внедрение всех этих независимых тестов, в том числе и итоговых модульных контролей, объясняется, на мой взгляд, каким-то патологическим страхом администрации перед возможной коррупцией со стороны преподавателя, а посему — отсутствием веры в его нормальное, честное отношение к работе, которым обладает подавляющее большинство работников высшей школы. А ведь это подозрение есть не что иное как нарушение презумпции невиновности. Мне как-то невозможно представить опасения администрации 1 ЛМИ им. акад.  И.П. Павлова (Ленинград), где мне посчастливилось учиться в 50–60-е годы, что  академик Ф.Г. Углов или профессор  В.М. Уваров спят и видят, как организовать поборы со студентов в период экзамена или зачета. Без сомнения, тестовый контроль нужен и полезен, но только как предварительная подготовка к собеседованию и ни в коем случае не как единственный и окончательный вариант оценки знаний студента. Еще раз подчеркну, что идея их внедрения базировалась на необходимости быстро выявить минимальный уровень знаний.

Мне кажется, то, что мы называем Болонской системой, не имеет никакого отношения к тем идеям, которые в ней были изначально изложены. Как это часто бывает, хорошая идея полностью выхолощена, из нее взято самое простое и дешевое для государства, в частности невероятное количество самых разно- образных бумаг, цифровых показателей в разных вариантах, включаемых в эти бумаги, передача оценки усвоения знаний компьютерам, расчленение предмета на отдельные фрагменты без последующей систематизации. Но где прикрепление к каждому студенту тьютора, то есть консультанта, который будет помогать ему составлять и выдерживать индивидуально составленный план обучения на все годы? Где самостоятельный выбор сроков и разделов программы по системе: а) обязательные, регулируемые по срокам изучения администрацией вуза, профильные предметы; б) обязательные, но изучаемые в сроки, выбранные и согласованные с консультантом; в) факультативные дисциплины, интересующие студента, выбираемые опять-таки с помощью тьютора? Где свободный выбор студентом преподавателя и постоянная его рейтинговая оценка как со стороны студенческого коллектива, так и со стороны администрации вуза? Как свидетельствуют данные из Интернета, многие университеты Европы, особенно медицинские факультеты, отказались от внедрения Болонской системы. Такого же мнения придерживаются и наши ближайшие соседи — Белоруссия и Россия.

Другой немаловажный, особенно в стоматологии, вопрос по требованиям Болонской системы — это самостоятельная работа и практические навыки будущего специалиста. Здесь я должен вернуться к уже приведенному выше ответу о дороговизне подготовки стоматолога. Да, не сравнить возможности оснащения, разновидностей материалов, приборов и устройств для различного рода стоматологических манипуляций. Не поддается сравнению то, чем располагали мы, учась 50 лет тому назад, и то, чем располагает отечественная, а тем более мировая, стоматология. Но насколько эти достижения доступны студентам стоматологических кафедр, как они их могут осваивать, использовать для приема больных? Это уже совсем другой вопрос. Одним из достоинств отечественной системы подготовки врача являлось обязательное участие студента в обследовании больного, выполнение определенных врачебных действий. Сейчас в связи с требованием соблюдения информированного согласия пациента на любое действие медицинского работника студенту отводится роль наблюдателя, созерцателя, но никак не участника. Освоение же необходимых практических навыков оставлено для работы с фантомами и муляжами. Вот здесь-то и становится понятной дороговизна подготовки стоматолога по Болонской системе в практической ее части. Студенческая группа должна быть оснащена достаточным количеством стоматологических установок, соответствующим инструментарием, расходными материалами, о чем большинству стоматологических кафедр приходится только мечтать, и из подручных средств за собственный счет изготавливать какие-то слабые подобия фантомов. Преподаватель должен работать с 3–5 студентами, помогая и контролируя их действия. На 5-м курсе уже неумолимо встает вопрос о самостоятельном приеме больного. Но стоматологическая помощь уже практически официально полностью платная, что очень затрудняет организацию такого приема. Одним из решений этого вопроса является все большее количество университетских стоматологических клиник, где все финансовые вопросы должны решаться в пользу студентов, в частности снижение платы, гарантия участия  высококвалифицированных преподавателей,  дешевизна наисовременнейших устройств, приборов, методов обследования.

Действительно, трудно себе представить, что в XXI веке совершенствование подготовки врача, на которого возложена задача сохранения здоровья нации, будет достигаться только за счет выучивания того, на какие кнопки надо нажать, чтобы получить правильный ответ. Парадокс заключается еще и в том, что в частных беседах преподаватели разного ранга, возраста, положения дружно критикуют нынешнее состояние подготовки молодых специалистов, в том числе и пресловутую Болонскую систему, но когда читаешь материалы очередной учебно-методической конференции, то к концу чтения устаешь от дифирамбов в ее адрес. По мнению нынешнего министра здравоохранения  Р. Богатыревой, «с точки зрения национальных стратегических интересов, здоровье нации — базовая составляющая человеческого капитала и конкурентной способности государства». Так ведь, чтобы сохранить эту базовую составляющую, есть и силы, и средства, и желание сделать лучше, готовить врачей лучше. Надо только подвергнуть все нынешнее тщательному анализу, выбрать все лучшее и не гнушаться брать хорошее из старого, тогда не надо будет нынешним родителям с грустью думать, кто и как сможет вылечить их детей и внуков.