Журнал «Вестник Ассоциации психиатров Украины» (02) 2011
Вернуться к номеру
О горечи и оптимизме в психиатрии
Авторы: Иоганнес Мейер-Линденберг, президент Немецкого общества психиатров и неврологов (1990-е гг.)
Рубрики: Психиатрия
Версия для печати
Гуманность, человечность, психическое здоровье каждого отдельного человека — на этих принципах основана современная психиатрия.
Этот этический принцип непоколебим, он не оставляет места для каких бы то ни было дебатов, споров, дискуссий и манипуляций.
Психиатрия не может быть инструментом политической или социальной тактики и стратегии.
В каждой стране, не только в СССР, бюрократический аппарат политической власти пронизывает всю структуру общества, и психиатрия как социально наиболее уязвимая область медицины должна поэтому всегда и везде с особым вниманием относиться к защите своей независимости от попыток запрячь ее в колесницу политики.
Психиатрия как наука, развивавшаяся и продолжающая развиваться в установленных государством рамках, не имеет права забывать, что ее наипервейшее обязательство — служить делу сохранения и восстановления психического здоровья отдельных членов общества.
Ни при каких условиях, ни при какой обстановке нельзя забывать одну простую истину: злоупотреблять психиатрией, превращать психиатрию в средство достижения политических целей недопустимо. Мы не имеем права забывать, что психиатрия как область медицины автономна по отношению к политике, и это объединяет психиатров всего мира, невзирая на политические системы и границы.
Одними из наших задач должны быть обнаружение и анализ тенденций к злоупотреблению психиатрией. Мы должны делать все, что в наших силах, для восстановления этических принципов там, где сапогом политического давления они были раздавлены и где действия психиатров были направлены во вред пациенту.
Мы не можем закрывать глаза на то, что психиатры попали в конфликтную ситуацию — либо, жертвуя собой, уважать права пациентов, либо уступить давлению тоталитарного государства, подчинившего права своим целям.
Злоупотребление психиатрией в политических целях было составной частью преступлений, совершавшихся при национал-социалистическом режиме в Германии по отношению как к психически больным, так и к здоровым.
Как президент Немецкого общества психиатров и неврологов, я хотел бы особенно подчеркнуть это обстоятельство, чтобы вы почувствовали всю тяжесть ответственности, ложащейся на нас, когда мы говорим о таких вопросах. Я уверен, что от нас зависит многое. Двенадцать лет Германия жила под властью тоталитарной политической системы, объявившей общечеловеческие моральные и этические принципы недействительными. Что было — было. Тяжкие преступления против человечности никогда не могут быть забыты. Мы не можем вернуться в то время, когда они еще не были совершены, но мы — на фоне этих событий — можем и должны доказать, что выучили урок, преподанный нам историей, а значит, обязаны сделать все, что в наших силах, чтобы положить конец злоупотреблению психиатрией и сделать его невозможным в будущем.
Сейчас речь идет о злоупотреблениях психиатрией в СССР. На сегодняшней стадии перестройки и гласности у нас больше, чем когда-либо, оснований надеяться на полное прекращение политического давления на советских психиатров. Мы уверены, что наши требования полного восстановления психиатрической этики помогут ускорить начавшиеся реформы, помогут советским психиатрам в их борьбе за исконные этические принципы их науки, помогут восстановить на работе всех тех, кто пострадал за свой отказ склонить голову под ярмо политического давления.
Мы отнюдь не предаемся иллюзии, что какое-либо человеческое общество может быть свободно от конфликтов. Терпимость и гуманность по отношению к людям с иными политическими взглядами, воззрениями и принципами, к представителям национальных меньшинств, по отношению к тем, кто в данный момент слабее или обладает более низким социальным статусом, — это проблема всех стран во всем мире. Но если дело доходит до того, что эти люди лишаются своих элементарных человеческих прав и социального достоинства, а психиатрией систематически злоупотребляют государственные органы с целью избавиться от нежелательных членов общества, то мы никоим образом не можем примириться с этим, даже если нам объясняют такое положение вещей ссылкой на данную историческую ситуацию.
Психиатрия в этом отношении — весьма чувствительное зеркало. Подобные случаи могут происходить и происходят в любой стране. Но мы осуждаем и должны осуждать неэтичное психиатрическое «лечение» как следствие давления со стороны государственных органов.
В последнее время советская сторона все более открыто признает отдельные факты злоупотребления психиатрией в политических целях. Эта относительная открытость в сочетании с доступными для наблюдения событиями в СССР позволяет нам сказать, что, очевидно, в стране готовятся какие-то реформы. Однако поступающие из СССР сведения показывают, что возведенное в систему злоупотребление психиатрией все еще продолжается. Некоторые государственные органы и психиатры, несущие за это ответственность, все еще остаются на своих постах и держат власть в своих руках, в то время как те, кто пытается восстановить этические принципы психиатрии, все еще подвергаются дискриминации. Мы становимся свидетелями возникновения новых объединений психиатров в СССР, некоторые из них ставят своей задачей оказание помощи жертвам злоупотребления психиатрией в Советском Союзе.
Однако у нас нет доказательств, что эта точка зрения и эта задача разделяются большинством советских психиатров. У нас также нет доказательств, что советским психиатрам удалось сбросить с себя ярмо политического давления.
Поскольку этика психиатрии обязательна для всех, мы попросту не можем удовлетвориться первыми шагами советской психиатрии в нужном направлении, принимая их как гаранты того, что рано или поздно злоупотребление психиатрией прекратится. Единственный способ, которым мы можем влиять на процесс проведения реформ и помогать психиатрам восстановить свою профессиональную гордость, — это энергично настаивать на соблюдении четкого условия: случаи политического злоупотребления психиатрией не должны иметь места, и научная психиатрия должна служить делу сохранения и восстановления здоровья пациентов. Мы все надеемся, что это время скоро наступит. Тех же, кто не находится в этой конфликтной ситуации, мы призываем энергично настаивать на соблюдении основополагающих этических принципов психиатрии, сознавая, что закрывать глаза на надругательства над этими принципами означает предавать их.
На нас лежат моральные обязательства. Пока имеет место хотя бы один случай насильственной госпитализации диссидентов в СССР или в какой-либо иной стране, мы обязаны использовать весь наш моральный авторитет, чтобы положить конец такому применению психиатрии.
Я серьезно убежден, что если мы не воспользуемся силой морального воздействия, то нам придется разделить моральную ответственность за судьбу и страдания жертв.
Послесловие Семена Глузмана
Иоганнес Мейер-Линденберг умер в 1991 году. Я имел счастье быть знакомым с ним, дружить. Потомственный немецкий аристократ, он был сыном известного дипломата, категорически не желавшего служить нацистскому режиму. Годы нацизма в Германии вся семья провела в эмиграции в Латинской Америке.
Иоганнес был обыкновенным врачом. Не имел профессорского звания, каких-то особых заслуг в психиатрической науке. Но именно его, рядового практикующего психиатра, в конце 80-х годов прошлого века избрали президентом немецкого общества, объединяющего всех психиатров и неврологов страны. Он был эффективным и достойным лидером. Он, Иоганнес Мейер-Линденберг, очень хотел помогать нам — книгами, советами, научными и практическими дискуссиями. Не успел…