Газета «Новости медицины и фармации» 8 (410) 2012

А ведь именно так могли развиваться события печальной памяти 26 апреля 1986 года,  если бы не десятки тысяч большей частью молодых тогда ребят, которых ныне мы привычно называем чернобыльцами

Сейчас, по прошествии более четверти века, холодная память выстраивает в уме роковую череду событий, которые послужили причиной того, что именно Украина стала родиной одной из самых больших техногенных радиационных аварий в истории челове­чества.

Как бы нигилистически не относились мы к выводам всякого рода правительственных комиссий, но в данном случае именно официальная точка зрения — единственный способ хоть как-то приблизиться к истине. Вероятнее всего, персонал станции, дежуривший в роковую ночь с 25 на 26 апреля, вывел оборудование из штатного режима. Реактор останавливался на плановый ремонт, и попытка получить в этот момент промышленное электричество требовала действий нерегламентных. Похоже, что именно так и произошло. К тому времени, когда персонал отметил опасный перегрев ядерного топлива, было уже слишком поздно: началось расплавление ТВЭЛов, процесс шел по нарастающей, лавино- образно. Самого страшного удалось избежать: ядерного взрыва не было, инженерная концепция старого РБМК выдержала проверку, но два тепловых взрыва, раздавшихся буквально друг за другом и разорвавших напрочь теплую тишину апрельской ночи, начали отсчет времени новой и совсем другой эпохи…

Двойной взрыв и начавшийся следом пожар на крыше 3-го и 4-го энергоблоков конвективными потоками из расплава остатков реактора поднял вверх невероятное количество радионуклидов, и эти чудовищные активности ветром разносились на колоссальные расстояния, «весомо, грубо, зримо» демонстрируя людям: ах, как же мала стала Земля к концу ХХ просвещен­ного века!

Намеренно откажусь от лишних эмоций, приведу лишь сухие данные. На момент аварии на промплощадке ЧАЭС было 176 человек персонала и 268 строителей. С радиационными повреждениями и ожогами госпитализировано было около 300 человек. У 145 (137 по московским данным) из них развилась острая лучевая болезнь разной степени тяжести. Двадцати восьми пострадавшим спасти жизнь не удалось. На момент аварии ветер был слабым, переменным, но вследствие того, что высота облака превышала 1200 м, произошло распространение нуклидов на большие территории. Мощный, длительный выброс радионуклидов продолжался девять суток, в окружающую среду попало почти 100 МБк радионуклидов (Бк — беккерель — системная единица активности, равная одному распаду в секунду).

Молоденькие лейтенанты-пожарные шли на крышу так, словно это был обычный пожар, да и был он для них действительно ординарным, многие из них видели и не такое… Ребят не предупредили, что высокие температуры — далеко не самое страшное, что их ждало. Они работали честно, до последнего, искренне недоумевая, почему же так тошнит и откуда эта непреодолимая слабость. Их уносили с крыши, когда рвоту нельзя было остановить, их буквально выворачивало на­изнанку. Накопленные дозы к тому времени не только превышали смертельные 600 бэр, но и далеко переваливали за тысячу. Живые, они уже погибли дважды…

Нам трудно понять, почему у большинства из них были тяжелейшие, обширные бета-ожоги. Они возникают, когда непосредственно на поверхность тела попадают так называемые бета-излучатели — обычная пыль, содержащая радиоактивные вещества. Экипировка пожарного предусматривает защиту от фактора термического, но защиту от этого не предусмотрел никто, да их и не предупредили даже. Точно так же, верно по забывчивости, не оповестили жителей новенького, с иголочки, города атомщиков — Припяти. Вот он, на старых фотографиях, практически рядом с промплощадкой АЭС.

В прошлом году я, как и десятки тысяч телезрителей, наконец познакомился с героем экс-гэбистом, который, откровенно гордясь, рассказывал корреспонденту, что именно он отключил «восьмерку» в Припяти. Старшее поколение знает: таким нехитрым способом всякий выход информации из Припяти был прекращен, как и вообще любой информации о том, что же происходит в очаге. Потому и не были предупреждены пожарные и атомщики. А заодно и члены их семей, включая маленьких детей. Москва получила время на то, чтобы принять решение. А ведь попытались бы припрятать по старой воровской привычке, только такое не под силу скрыть даже идеально отлаженной государственной машине, где там управиться с непосильной задачей не по годам дряхлому горбачевскому режиму!..

Через сутки радиоактивное облако пересекло пол-Европы, и повышенные уровни регистрировались в Стокгольме, о чем шведы и не думали молчать. Да и в Лэнгли специалисты наверняка анализировали полученные со спутников-шпионов данные. Быть может, существовали и официальные запросы, но не содержат ответов на подобные вопросы доступные обычному рядовому исследователю источники.

Лишь 28 апреля в известной всей стране информационной программе «Время», памятной старшему поколению под названием «Полчаса с Ильичом», Михаил Серге- евич оповестил подданных о свалившейся на их голову беде, и уже по тому, как это было сделано, нам, привыкшим читать между строк, становились понятными истинные масштабы трагедии.

А ведь уже принимались решения, именно те, которые перевернули жизнь многих десятков тысяч людей. Припять решено было эвакуировать, но вместо того, чтобы сделать это ранним утром, решение оттянули до полудня 27 апреля. Жителей, как водится, снова не предупредили. Возвратиться домой не давали, обещали только, что все вернутся сюда через несколько дней, после дезактивации. Вывозили поспешно, списки не составляли, где оказались дети, где родители… Неделями искали друг друга. Эшелоны шли на юг, в Крым, детей вывозили в пустующие пионерские лагеря, подальше от беды. Про йодную профилактику забыли, и как всегда «голодная» на этот редкий химический элемент детская щитовидная железа захватывала его в необычайно больших количествах, правда это был 131I — радиоактивный изотоп такого привычного йода. Теперь мы расплачиваемся за эту забывчивость, правда, расплачиваются совсем не те, кто виноват.

Как отметил на международной конференции, посвященной проблемам, связанным с аварией на ЧАЭС, применительно к онкологической заболеваемости, академик Иванов, «достоверные данные есть только о росте случаев рака щитовидной железы... доказано, что 40 % выявленных случаев заболевания у лиц, бывших детьми в 1986 году, связано с радиационными причинами». Сколько сотен случаев рака удалось бы избежать, если бы все было сделано правильно, остается только догадываться, но это будет спустя долгих 25 лет, а пока суд да дело, «отцы нации» не нашли повода отказываться от первомайской демонстрации в Киеве. Так и прошли десятки тысяч детей, держа за руки отцов, которым было доверено нести портреты Маркса, Энгельса, Ленина, по только что вымытому Крещатику, вдыхая свежий утренний воздух…

Реалии нынешнего дня

Как могло случиться, что те, кто четверть века назад закрыли собой страну, идут на штурм парламента, сметая на своем пути все препятствия? Что заставило большинство соотечественников видеть в них людей, стремящихся любой ценой, а то и просто силовым шантажом выбить из правительства нужные решения о сохранении непомерных, по мнению среднестатистического гражданина, пенсий и льгот?

Разумеется, если взять две крайние точки, годы 1986 и 2012, ничего понять не удастся, а потому, хотим мы того или нет, необходимо вернуться в прошлое, чтобы там найти ключи к пониманию проблем нынешних.

Когда в декабре 1989 года разразилась голодовка свердловских ликвидаторов, ничто не предвещало, скажем современным языком, системного кризиса. Положение, в котором очутились люди, всего три года назад бывшие героями многих репортажей, трудно было назвать завидным. Но именно власти сделали все для того, чтобы конфронтационный сценарий развития событий реализовался на деле.

Советская власть того времени, потеряв львиную долю силы и привлекательности, несла, тем не менее, все прежние наследственные пороки. Не будем перечислять их, это уже сделано историками, прибегнем к поэтической метафоре:

Ах, Совдепия, Совдепия моя,
До чего же рожа подлая твоя… —

написал на заре той самой власти Борис Савинков. Беда в том, что, согласно нашим генетическим представлениям (спасибо Грегору Иоганну Менделю), Совдепия почила, а «рожа» осталась…

Как решила власть стоящую перед ней задачу — привлечь на опасные для здоровья работы рабочую силу? Нет, не бросив лозунг, а тем более не напрягая финансовые мускулы обещанием больших денег, — зачем, если есть сила закона? Ребят забирали через военкоматы, а закон был прост и всем понятен, не предоставляя особой альтернативы: либо месяц в Чернобыле, либо два года в тюрьме, как уклоняющемуся от воинской повинности — почетной обязанности каждого homo sovieticus.

То, что при этом нарушается основополагающий для любого личностно независимого человека закон свободно рисковать своим здоровьем и жизнью, никого не волновало. Правда, чиновники обещали по возвращении все мыслимые и немыслимые блага, лгали, по привычке впрочем. И команды из Донецка, Харькова, Киева и практически всех городов и весей великого Союза направлялись туда, в Чернобыль, за своими 25 «бэриками».

БЭР — биологический эквивалент рада, несистемная единица эквивалентной дозы. Так как данная справка ничего не даст человеку, не знакомому с основами радиобиологии, на минуту отвлечемся от основной линии повествования. Долгие годы в нацио­нальных комиссиях радиационной защиты превалировало мнение, что именно эта доза, полученная разово, не должна привести к ухудшению состояния здоровья профессионалов, работающих в сфере действия ионизирующей радиации. Дозы эти многократно пересматривались в сторону понижения, и в настоящий момент такой «абсолютно безвредной» годовой дозой считается 5 бэр. С другой стороны, отметим, что для развития симптомокомплекса, который мы называем «острая лучевая болезнь», необходимо накопить дозу в 100 бэр за несколько суток.

К тому времени, когда через Чернобыль прошли десятки тысяч преимущественно молодых ребят, кому-то в Кремле пришла в голову крамольная мысль: «Как же так? Что же мы делаем? У большинства мальчишек нет семей и, стало быть, детей, а мы их облучаем…» В недрах соответствующего министерства родился приказ, в котором содержалась рекомендация привлекать к ликвидации последствий аварии только тех, у кого уже есть дети. А что делать и чего бояться тем, кто уже был там, рядом с разрушенным реактором?

Затем на долгих три года вокруг бед чернобыльских возник странный информационный вакуум. Создавалось впечатление, что проблемы этой нет, тем более что в стране, сотрясаемой перманентными «взрывами», хватало чем отвлечь внимание людей. Потому и явилась голодовка ликвидаторов в Свердловске своего рода пусковым механизмом. Через два дня голодали несколько десятков ликвидаторов в Харькове, а далее история вышла из-под всякого контроля.

Именно тогда, в горячке непростых дней, родилась изначально убогая идея разрешить проблему «через медицину». Несостоятельность подобного решения была видна практически невооруженным глазом всем, кроме тех, кто должен был принимать решение. Так и получилось, что шестую часть планеты покрыли экспертные советы, призванные определять, кто из ликвидаторов заболел настолько, чтобы получать льготы, а кто может обойтись и без этого.

Для того чтобы понять абсурдность данного подхода, следует вновь вернуться к азам радиобиологии. Существуют так называемые пороговые и беспороговые эффекты воздействия радиации. С первыми все понятно и просто: есть превышение пороговой дозы — реализуется определенный эффект. Доза ­превышает 100 бэр, о которых говорилось выше, — и можно ожидать развития ОЛБ легкой степени. Превышена доза 50 бэр —  и можно предвидеть развитие заднекапсулярной лучевой катаракты и т.д.

С беспороговыми (стохастическими) эффектами все гораздо сложнее, на то они и вероятностные. В этом случае в формулировках присутствует словосочетание «нельзя исключить». Например, при воздействии ионизирующих излучений в любом диапазоне доз нельзя исключить развития опухолевой патологии и/или возникновения генетических дефектов в последующих поколениях.

Учитывая вышеизложенное, зададимся вопросом: а как может большей частью неподготовленный лекарь, включенный в состав комиссии, решить, относить или нет гастрит к последствиям облучения, а что делать с астеническим синдромом или бронхитом, сахарным диабетом легкой степени, выявленным в 1989? Так родилась знаменитая ВСД, в которой народная молва сразу увидела некий эквивалент острой лучевой болезни. Мол, скрывают правду чиновники от медицины.

Да простит меня читатель за неподобающую несерьезность, но только так мы сможем подобраться к истине. С воздействием радиации в те «лихие 90-е» годы связывали практически все, «кроме родильной горячки и воды в колене», словно пользуясь достойным лучшего применения советом Джерома К. Джерома, хотя в последнем случае патологию можно объяснить снижением иммунитета в ответ на воздействие радиации… Таким образом комиссии умудрялись связать с участием в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС туберкулез, ревматизм, кардиомиопатию, да мало ли чем болеет современный человек.

Вот тут на сцене и появился чиновник, только уже наш, доморощенный, отечественный. Волею судеб Совдепия канула в Лету… Но за первые годы существования экспертных советов на льготы стало претендовать такое огромное количество людей, что у министерских клерков в Киеве кружились головы. Лукавый выход был найден сразу, но каким разрушительным он оказался на деле! По новому закону на полный набор льгот мог претендовать не тот, у кого ранее была выявлена патология, а только тот, кто получил группу инвалидности… Только в 1992 году несколько специализированных ВТЭК Харькова первично признали инвалидами более 2,5 тысячи преимущественно молодых мужчин. Осторожные предупреждения специалистов о «травмирующе большом объеме льгот», как водится, остались вне поля зрения.

Что может натворить чиновник в поле, не ограниченном научными, юридическими, просто логическими рамками, мы видим сегодня. Вместо того чтобы принять простой и понятный модус: все участники ликвидации последствий аварии должны получать определенные льготы уже в силу того, что был нарушен главный закон нашего существования — личная свобода, свобода рисковать здоровьем по собственному выбору и разумению — нам подсунули эрзац, пресловутый Приказ № 150.

Решение социальных вопросов «через медицину» было изначально обречено на неудачу и диктовалось стремлением максимально ограничить число людей, получающих льготы. Специалисты, входящие в состав экспертных советов, оказались на высоте положения, сделав основной именно социальную, а не медицинскую компоненту своей работы. Оборотная сторона медали — медицинская статистика, где абсолютно все привычные показатели работы, от заболеваемости и первичного выхода на инвалидность до простой обращаемости и т.д., извращены до неузнаваемости.

Именно поэтому развитие онкопатологии у ликвидаторов в 100 % случаев связывается с участием в ликвидации аварии. Утверждение о том, что 100 % онкологической патологии связано с фактом облучения, не выдерживает никакой научной критики, оно идентично утверждению, что при отсутствии такого воздействия на когорту ликвидаторов данной нозологической группы не должно быть вовсе. В социальном же смысле подобная тактика не только не вызывает никаких возражений, но и абсолютно оправдана.

Еще один юридический камень пре­ткновения: а что делать в случае смерти, ведь человек не живет вечно? Государство взяло на себя обязательство выплаты льгот родственникам умерших при наличии такой связи. Не стоит говорить о том, что в подобных ситуациях объективные трудности установления причинной связи еще более очевидны. Например, рассматривается вопрос о связи смерти одного из участников испытаний ядерного оружия в 1952 г., ныне приравненных по льготам к «чернобыльцам». Причиной смерти стала сосудистая патология и в возрасте 91 год… связана с воздействием ионизирующей радиации. Dura lex — sed lex!

«Нам не дано предугадать…»

Тем, кто внимательно прочитал вышеизложенное, многое станет понятно. В том числе и то, каким образом число ликвидаторов только за последние годы увеличилось так значительно, что правительственные чиновники высокого ранга оказались неожиданно вовлечены в решение проблем, которые ранее загонялись на периферию общественного внимания. Осторожно напомним, что среди нардепов первых созывов большая часть по истечении каденции странным образом оказывались участниками ликвидации последствий аварии. Таким нехитрым способом росло и соответствующее лобби. Отсюда не в последнюю очередь и многочисленные, большей частью никак не подкрепленные финансово, популистские законы, невыполнение которых и вывело людей под стены Кабмина и так печально отразилось на кованой ограде, с недавних пор его окружающей.

С учетом профессиональной принадлежности читателей настоящего издания приведу пример, который позволит понять смысл происходящего. По закону от 1992 года заработная плата в здравоохранении приравнена к средней по промышленности. Поэтому если каждый врач нашей страны подсчитает неспешно, а сколько же он/она недополучил за эти 20 лет, а затем обратится в суд… Продолжим виртуальный эксперимент: суммы, которые суд, в точном соответствии с действующим законом, предложит родному министерству компенсировать, поставят на колени всю финансовую систему Украины, которая и без того дышит на ладан, если уж налог на бездетность решили реанимировать в качестве спасательного круга. Если несколько тысяч лекарей в масштабах страны добьется таким образом справедливости, то можно себе представить, кто и каким образом выйдет под стены Кабмина при попытке отобрать с кровью вырванные деньги.

Не буду продолжать. Как говаривал Реми де Гурмон: «Все уже сказано, но так как никто не понимает, приходится повторять снова и снова». Мы учимся лишь тому, что ничему не учимся. По-видимому, имеет смысл признать, что анализ большинства показателей работы экспертных советов не может быть использован для получения каких-либо новых знаний в медицинской науке. Это действительно новые знания о поведении людей в условиях коммунальной катастрофы, в ликвидацию последствий которой оказались вовлечены сотни тысяч людей, и по сию пору находящиеся в условиях перманентного социального эксперимента.

Японцы, пережившие атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки в далеком августе 45-го, прожили больше, чем среднестатистический житель Страны восходящего солнца. У правящего класса Японии, у врачей хватило сил и возможностей не только добиться этого, но и со скрупулезной точностью разобраться с последствиями события, произошедшего в последние дни II мировой войны.

Сможем ли мы по прошествии лет так же точно осознать, что же случилось в далеком уже 1986 году и каковы реальные последствия тех печальных событий?