Газета «Новости медицины и фармации» 19 (436) 2012

Философу кажется просто смешной
Попытка нарушить научный закон —
Чудес не бывает: из мухи одной
Всего лишь один получается слон*.
Константин Ефетов
(Из книги «Вопрос ребром», 2012)

Все мы родом из детства. Поэтому слово «чудо» не только знакомо и понятно, но и близко каждому из нас и обычно связано с совершением чего­то несбыточного и неожиданного. Однако с возрастом человека и приобретаемым им опытом оно утрачивает свое первостепенное значение, часто подвергается сомнению, а еще чаще — вообще отвергается. На этот процесс большое влияние оказывают профиль полученного человеком образования, его профессия, отношение к религии, место проживания, образ жизни и многое другое. Но, несмотря на жизненные коллизии и личный опыт, в головах людей слово «чудо» остается светлым образом и практически никогда не сочетается со словами, имеющими отрицательный или негативный смысл: страшное, ужасное, смертельное и т.д.

Существует множество определений чуда. Одно из самых распространенных — такое событие или явление, которое невозможно объяснить с точки зрения как сегодняшнего развития науки и техники, так и существующих и познанных на сегодня законов природы.

Формально к чуду можно причислить все то, что не укладывается в среднестатистические общепринятые показатели во всех возможных проявлениях жизни на Земле.

Имеющаяся на сегодняшний день информация о «чуде» охватывает все стороны нашей жизни, включая людей, животных, растительный и водный мир и т.д.

Поэтому, рассматривая проблему «чуда», мы остановимся на одной из наиболее распространенных, желаемых и ожидающих многими его форм — на медицинском чуде.

Прежде чем говорить о медицинском чуде, нужно охарактеризовать его, выделить наиболее общие признаки, свойства, определить субъекты, с которыми может происходить чудо, а также его источники.

К основным свойствам чуда следует ­отнести:

- наличие самого чуда. Исходя из его определения, даже будучи большим скептиком, следует признать, что действительно, хотя и редко, но с пациентами, страдающими тяжелыми болезнями, а порой и смертельными, иногда происходят необъяснимые с точки зрения сегодняшней медицинской науки превращения. Да, в этом вопросе есть очень много спекуляций и шарлатанства (мы их рассматривать не будем), но улучшающаяся статистика и регистрация необычных случаев выздоровления свидетельствуют, тем не менее, о наличии чудесных исходов;

- материальность чуда. Несмотря на то, что чудо в понимании большинства людей носит мистический характер, тем не менее само чудо всегда материально, его можно увидеть, потрогать, измерить и т.д.;

- строгая индивидуальность чуда. Именно эта особенность дает основание относить то или иное событие, происшедшее с человеком, к «чуду». Особенно это обстоятельство применимо к медицинскому чуду, так как оно преимущественно касается исцеления людей от неизлечимых болезней (рак, проказа, псориаз и др.). Обычно возникновению медицинского чуда предшествует какое­либо событие, произошедшее с этим человеком (сильное нервное потрясение, гибель близких людей, посещение святых мест, электротравма, удар молнии, резкое и принципиальное изменение образа жизни и тому подобное).

Индивидуальность этого события всегда проявляется в том, что оно происходит с конкретным человеком, в конкретном месте и в конкретное время. И если потом тысячи и тысячи людей, узнав о чуде, последуют примеру этого человека: посетят святые места, изменят свой образ жизни, подвергнут себя действию электрического разряда, примут нетрадиционное лекарство и т.д., то чуда не произойдет.

Особенно демонстративно это проявляется в процессе причисления выдающихся и всемирно известных религиозных деятелей к лику святых. Как правило, эти служители Церкви проживают долгую активную жизнь, за время которой лично и посредством своих проповедей общаются, а значит, воздействуют словом, своей мыслью и авторитетом на миллионы людей, принося им прежде всего душевное облегчение и надежду. И когда благодарное человечество после ухода из жизни такого служителя Церкви в знак преклонения перед ним и желая увековечить его заслуги решает признать его святым, то деяния такого священнослужителя уже посмертно должны пройти многочисленные формальные и ритуальные процедуры. Одной, наиболее главной из них является необходимость представления материального свидетельства чуда, произошедшего хотя бы с одним человеком из числа огромного количества людей, общавшихся с этим священнослужителем. Нередко это является серьезным препятствием для причисления к лику святых, так как поиск и предоставление такого свидетельства иногда растягиваются на многие годы, поскольку это доказательство должно быть основано не только на вере, но и на конкретном материальном примере, а также должно быть доказательно задокументировано. Примером могут быть процессы канонизации таких известных и значимых деятелей Церкви: так, падре Пио умер 22 сентября 1968 года, а канонизирован 16 июня 2002 года папой Иоанном Павлом II [71], архиепископ Иоанн умер 19 июня (2 июля) 1966 г., канонизирован 2 июля 1994 [72], Серафим Саровский скончался в 1833 году, канонизирован в 1903 году [73].

В понимании такого явления, как медицинское чудо, нужно не только представить тот объект, с которым произошло чудо, т.е. человека, но и ответить на целый ряд вопросов: каким он должен быть, какова его способность к восприятию чуда, может ли чудо произойти с любым человеком или для этого необходимо обладать какими­то отличительными от других людей особенностями?

Не отрицая, а, наоборот, отдавая должное человеку, способному произвести чудо, независимо от его общественного положения (священнослужителю, кузнецу, ученому, пастуху, генералу, лекарю, шарлатану и т.д.), мы все­таки должны признать, что главным действующим объектом в процессе сотворения чуда вообще и в частности медицинского чуда является страждущий, ожидающий его человек. Подтверждением этого как раз и является редкость этого явления, его строгая индивидуальность, несмотря на предпринимаемые повсеместные многочисленные попытки людей, могущих его сотворить или только стремящихся как сотворить, так и обрести медицинское чудо.

Однако, характеризуя такого человека, мы сталкиваемся с целым рядом трудностей. И первой из них является сегодняшнее определение человека.

В большинстве философских и толковых словарей, с небольшой долей различия, «человек» трактуется как существо, воплощающее высшую ступень развития жизни, субъект общественно­исторической деятельности, который наделен сознанием, речью, способностью трудиться, создавать ценности [67].

В основе этого определения лежит характеристика не столько самого биологического существа, сколько его важнейших функций. Хотя эти функции, в том числе сознание и речь, материальны, но в большей степени они отражают психическую и умственную деятельность человека.

Плотская часть человека (молекулы, гены, хромосомы, клетки, органы, ткани) без учета его психической и умственной деятельности также в полной мере не может характеризовать человека. И на сегодняшний день большинство ученых и философов считают, что именно единение плотского и духовного (умственного) представляется современным человеком.

Однако оказалось, что наличия только плоти и мозговой деятельности (психической и умственной) тоже недостаточно для существования биологического объекта, носящего название современного человека.

Сравнительно недавно было доказано, что человек не может существовать, то есть быть тем, что понимают под термином «человек», без микроорганизмов [8, 58, 59, 60, 62].

К примеру, без головного мозга, без отдельных частей тела быть человеком можно не только в бытовом, но и в медицинском значении этого слова (дети, родившиеся с анэнцефалией, больные с атрофией мозга, развившейся в результате болезни, лишение конечностей в результате травм и т.д.), а без бактерий и вирусов, несмотря на всю простоту их строения, человек существовать не может, а значит, и не может быть человеком.

Но наш разум и наши чувства не готовы примириться с тем, что, летая в космос, создав айфоны и айпады, придумав памперсы, сочинив фуги Баха и т.д., человек является всего лишь средой для микро­организмов, причем средой, не только управляемой и полностью зависимой от микроорганизмов [3, 10, 57, 58], но и эволюционирующей под их влиянием [52].

Каждое медицинское чудо проявляется прежде всего исчезновением внешних, часто определяемых на глаз патологических симптомов, например, месяцами сохраняющаяся лихорадка исчезла, в течение длительного времени были пакеты лимфоузлов — исчезли, была доказанная биопсией и гистологическими исследованиями опухоль — исчезла и т.д. Ни у кого не вызывает сомнения, что приведенные выше патологические изменения в организме являются чисто внешним, иногда самым простым проявлением сложнейших патологических изменений, происходящих в организме человека на молекулярном, генетическом, клеточном, органном и других уровнях. И понятно: для того чтобы исчезли клинические (внешние) проявления недуга, должны произойти в первую очередь изменения именно на этих уровнях организма. Поэтому воздействовать на развитие молекулярно­генетических нарушений с целью их корректировки возможно только с помощью таких средств, которые ведут свое происхождение от общего предка такого явления. Но сегодня такого непосредственного предка не существует. Зато есть прокариоты, продолжающие нести в себе прообраз первых клеточных структур. И если морфологически они отличаются от первых клеточных образований, то их информационный «образ» продолжает сохраняться в глубинах нуклеиновых кислот [35]. Такие средства способны встраиваться и оказывать влияние на молекулярно­генетические нарушения, оказывая корригирующее воздействие, поскольку обладают генетическим кодом, присущим данному человеку. Однако отвечать этим требованиям и появиться такое вещество может только в этом же организме.

При развитии локального патологического процесса средствами борьбы могут быть различные лечебные препараты, блокирующие его распространение или непосредственно воздействующие на патогенный фактор. Как правило, в этом случае основную роль играет фактор времени, когда или патогенный агент исчерпает себя, или местные защитные механизмы совместно с применяемым лечением (часто неспецифическим) подавят воспалительную реакцию. Поэтому исцеление локального патологического процесса не зачисляется в разряд чудесных.

Другое дело, когда патологический процесс принял характер системного. В этих случаях роль инициирующего факто­ра (патогена) может утрачиваться, более того, он может вообще исчезнуть из организма. Но вызванные им повреждения на молекулярно­клеточном, биохимическом или других уровнях сами поддерживают и усугубляют патологический процесс, создавая порочный круг, и могут привести организм к гибели. На какой уровень организма в этих случаях необходимо воздействовать для победы над болезнью? Очевидно, что если болезнь затрагивает такие основополагающие функции человеческого организма, как хранение и передача наследственной информации, функция размножения, получения и расходования энергии и им подобные, то и лечение симптомов, возникающих при развитии этих нарушений, без корректировки глубинных жизнеопределяющих структур приносит только временный и непродолжительный эффект.

Коррекция этих глубинных нарушений, по­видимому, возможна только в тех случаях, когда применяемые методы лечения будут воздействовать даже не непосредственно на возникшее повреждение на молекулярно­клеточном уровне. Ведь возводить барьер против запущенного механизма системного повреждения неэффективно. Биологические реакции всегда окажутся сильнее. Так, в педиатрии известно, что только однократное применение жаропонижающих средств, без использования этиотропной и патогенетической терапии, в дальнейшем приведет к более стойкой гипертермии. Аналогичные феномены наблюдаются при парезе кишечника, судорожном синдроме и других патологических состояниях. По­видимому, патогенетически более целесообразно проводить лечение на таком уровне, который предшествует выявленному поражению. К примеру, если нарушена функция органа, то воздействовать необходимо, как минимум, на клеточный уровень, если нарушена функция клетки, то объектом воздействия будут ее составляющие (органеллы, лизосомы и т.д.); если нарушена их функция, то воздействовать необходимо на ДНК, РНК, клеточные белки, то есть на те элементарные основы жизни, которые определяют суть патологии. Если говорить о смертельных, по сути, неизлечимых на сегодняшний день болезнях, при которых нарушаются основополагающие структуры жизни (ДНК, РНК и белки), то эффективное воздействие в этих случаях возможно лишь на уровне преджизни. К преджизни относят тот период или ту фазу жизни, которая складывается из взаимодействия химических элементов, катализаторов химических реакций, атомов и молекул, органических соединений, и прежде всего ДНК, РНК, белков [25]. Конечно, зарождаясь и развиваясь, человеческий организм сегодня не проходит весь предшествующий путь становления жизни. Однако информация о нем не может бесследно исчезнуть, а вероятным местом ее хранения могут быть бактерии (про­кариоты). За время, прошедшее с момента возникновения жизни, организм выработал строгие и эффективные алгоритмы ее воспроизводства, экономные как по времени, так и по механизму исполнения, исключающие необходимость поиска, а значит, и ошибок. При возникновении последних процесс зарождения жизни немедленно прекращается. Но, тем не менее, основные структурные элементы жизни, с которых начиналась жизнь: РНК, ДНК, белки, и сегодня продолжают играть основную роль [18]. Именно на уровне последних структур возможно изменение или исправление нарушений, возникших под влиянием патогена, т.е. истинное излечение. Но где границы этой преджизни?

Сегодня среди биологов нет единого мнения, объясняющего причины разнообразия биологической жизни на земле. Одни считают, что это разнообразие произошло от единого исходного вида — «универсального предка» по имени Лука (Last Universal Common Ancestor, LUCA), который к тому времени был уже довольно сложным организмом, напоминающим бактерию [25].

Другие придерживаются теории академика Г.А. Заварзина [19–22], который исходит из того, что устойчивое существование биосферы возможно только при условии относительной замкнутости биогеохимических циклов. Однако такая замкнутость может быть обеспечена только сообществом из нескольких микроорганизмов, разделивших между собой биогеохимические функции, когда один вид микроорганизмов использует ресурс среды, а его отходы являются ресурсом для другого вида, отходы которого, в свою очередь, опять возвращаются в окружающую среду. Г.А. Заварзин считает, что один организм, способный в одиночку замкнуть круговорот, так же невозможен, как и вечный двигатель.

Идеальным примером сообщества микроорганизмов является человеческий организм с населяющими его различными видами микроорганизмов (бактериями, вирусами, простейшими). И действительно, используя ресурсы окружающей среды, человек поставляет пищу микробиоте, которая, в свою очередь, частично возвращает их человеку в виде продуктов своей жизнедеятельности (витамины, сигнальные молекулы и т.д.), а частично возвращает в первоначальный ресурс в качестве отходов в окружающую среду.

Таким образом, рассматривая человеческий организм как самодостаточное полиморфное сообщество, мы находим в нем все компоненты, необходимые для земной жизни: единство происхождения человека и населяющих его микроорганизмов, разнообразие микроорганизмов, состояние симбиоза между ними, разделение функций и информационный обмен.

Остановимся подробнее на этих компонентах.

Из мусора растет цветок.

Стих создается жизни прозой.

Отец твой — лук, а мать — чеснок,

Как дочка оказалась розой?

Константин Ефетов

(Из книги «Слова отцов», 2010)

1. Единство происхождения человека и населяющих его микроорганизмов

Несмотря на то что в земной коре не сохранились доказательства промежуточных этапов происхождения и эволюции жизни, имеющиеся гипотезы (многие из которых доказаны экспериментально) позволяют иметь доказательные представления об этом процессе. Начальным этапом зарождения жизни на Земле является происхождение живого из неживого естественным путем (теория абиогенеза).

Ее суть заключается в том, что в результате Большого взрыва появились Вселенная, элементарные частицы и атомы водорода, скопления которых сформировали звезды. В дальнейшем в ходе ядерных реакций с участием водорода образовались атомы углерода, кислорода, азота, фосфора, серы и другие. Из скопления вновь образовавшихся атомов образовались звезды второго поколения. Считают, что именно на этом этапе мог начаться синтез первых органических молекул [44]. Так, было доказано, что синтез аминокислот и других органических со­единений мог происходить в тех условиях, которые были во время рождения нашей планеты [44]. Одновременно с рождением Земли и появлением органических соединений на ней возникла конкуренция между химическими реакциями, в которых участвовали образовавшиеся элементы. При этом автокаталитические химические реакции (сами себя катализирующие) получили преимущество, а со временем превратились в автокаталитические циклы, то есть в самоподдерживающиеся процессы. Это уже было недалеко от зарождения жизни, поскольку наличие повторяющейся, но неизменяющейся основы (наследственная информация), активное осуществление функций и размножение являются основными критериями жизни. Так, в середине 80­х годов было сделано открытие, показавшее способность молекул РНК не только обладать каталитическими свойствами, но и хранить и передавать информацию, а так­же синтезировать, копировать и размножать собственные копии. Такие молекулы РНК были названы рибозимами [24].

В соответствии с этими данными появилась теория РНК­мира, согласно которой первыми живыми существами были РНК­организмы [13, 44, 63]. И хотя в ныне живущих организмах таких первоначальных рибозимов не обнаружено, в дальнейшем это было подтверждено, когда ученым с помощью метода «искусственной эволюции» удалось получить рибозимы, которые действительно способны «сшить» друг с другом два рибонуклеотида [25]. Для этого необходимы определенные условия, в том числе определенная среда и наличие необходимых кофакторов — ионов металла. Так, в 2000 году был выявлен микроб, относящийся к надцарству архей (Archaea), названный Ferroplasma acidiphilum. В нем из 189 содержащихся белков 163 (86 %) оказались железосодержащими металлопротеинами [25, 78].

Следующим этапом на пути становления жизни стало формирование оболочки как необходимого звена перехода от доорганизменного уровня к организменному. Преимущество и необходимость этого раннего этапа возникновения жизни теория кооцерватов (водно­липидных капель) объясняет способностью колоний самовоспроизводящихся молекул РНК вступать в симбиоз, что уже можно рассматривать как организм. Так, в результате химической эволюции не позднее 3,5 млрд лет назад на Земле появились первые одноклеточные безъ­ядерные клетки — прокариоты, то есть бактериальные клетки. Поскольку жизнь дискретна, то впервые возникшая клетка (бактерия) представляла собой простейший организм, «включающий 4 компонента: мембрану, генофор ДНК, аппарат синтеза белка (рибосому и т.д.) и цитоплазму, представляющую кастрюлю, где создаются предшественники и идут процессы метаболизма, т.е. ни один из этих компонентов не может существовать без взаимодействия с другими. Отсюда жизнь и является свойством системы, в то время как отдельные компоненты несут лишь отдельные функции» [22].

Два миллиарда лет назад появились первые эукариотические организмы. Считается, что появление эукариотической клетки является вторым по значимости (после зарождения самой жизни) событием биологической эволюции [29, 79]. Точные детали того, как прокариотические клетки эволюционировали в эукариотические, неизвестны. Есть мнение, что в основе этого лежал симбиоз [27, 47]. Эукариотическая клетка никогда бы не возникла методом отбора случайных мутаций в каком­либо одном клоне бактерий. Она могла возникнуть только путем объединения в симбиотический организм нескольких разных готовых бактериальных клеток [46].

Смысл симбиоза прокариот заключался во взаимно зависимом обмене клеток продуктами своего метаболизма, что решало проблемы геохимического голода и защиты от кислорода. В упрощенном виде это выглядело как процесс, когда более мелкие клетки, поселившись внутри более крупной, стали обмениваться друг с другом и с клеткой­хозяином продуктами метаболизма и энергией. При этом клетка­хозяин обеспечивала другим своим обитателям защиту от внешних факторов и стабильность внутренней среды. Так образовалась крупная клетка с ядром и разнообразными органеллами, что фактически представляло собой уже начало высших форм живого [55]. И здесь важно отметить, что, дав рождение эукариотическим клеткам, сама прокариота не исчезла.

Важнейшее отличие эукариотических организмов от прокариотических состоит в более совершенной системе регуляции генома. Смысл появления клеточного ядра заключается в том, что область активного клеточного метаболизма — цитоплазма — отделилась от области хранения, считывания, репликации генетической информации и, главное, регуляции транскрипции и посттранскрипционных модификаций РНК. Благодаря этому резко возросла приспособляемость одноклеточных организмов, их способность адаптироваться к меняющимся условиям без внесения наследственных изменений в геном, т.е. оставаться «самими собой».

Таким образом, был достигнут принципиально более высокий уровень приспособляемости организмов. Отметим, что рост приспособляемости (и, как следствие, устойчивости) живых систем — один из основных законов биологической эволюции. Он проявляется, например, в закономерном и неуклонном росте средней продолжительности существования таксонов [25, 27].

Именно благодаря своей способности формировать в зависимости от условий морфологически и функционально различные клетки при неизменном геноме одноклеточные эукариоты оказались способными в дальнейшем, во­первых, развить сложные жизненные циклы и половое размножение, во­вторых, формировать многоклеточность. Как у простейшего со сложным жизненным циклом, так и у многоклеточного организма один и тот же геном благодаря сложной системе регуляции экспрессии генов в разных условиях обеспечивает развитие принципиально разных типов клеток. В то время как у прокариот способности к такого рода модификациям на порядок ниже.

Обладая возможностями адаптироваться, т.е. изменяться в зависимости от внешних условий, эукариоты смогли стать многоклеточными: ведь в многоклеточном организме клетки с одним и тем же геномом в зависимости от условий образуют совершенно разные как по морфологии, так и по функции ткани. Таким образом, следующим важным шагом в эволюции жизни на Земле стало появление многоклеточных организмов.

Это событие произошло около 610 млн лет назад в океанах эдиакарского периода. В этом периоде прокариоты (безъядерные клетки), представленные в современном мире преимущественно бактериями, предшествовали образованию эукариот (содержащих ядро), составляющих основу многоклеточных организмов, проходили одни и те же этапы своего развития. И здесь заложено важнейшее обстоятельство, необходимое для понимания не только медицинского «чуда», но и человеческой жизни вообще: в основе рождения эукариот, многоклеточности и, наконец, человека были прокариоты, т.е. бактерии. Поэтому они не являются чужими, не могут быть индифферентными по отношению к многоклеточному организму (человеку) и не могут не оказывать на него влияние, контролирующее все жизнеопределяющие процессы.

О том, что в биологическом объекте под названием «человек» микроорганизмы играют главенствующую роль, свидетельствуют следующие данные.

Известно, что в совокупном геноме человека и микроорганизмов доля человеческих генов составляет не более 1 % [66]. А в человеческом геноме существует большая нерасшифрованная часть, называемая теневой [53, 74].

Оказалось, что почти половину ее составляют различные транспозируемые элементы, которые делятся на два основных класса: ДНК транспозоны и ретро­элементы, которые придают виду способность к многовариантности эволюционных ответов на изменения окружающей среды [74]. Выживаемость эндогенных ретроэлеменов осуществлялась за счет способности постепенного наращивания генома вида­хозяина путем образования новых собственных копий. В результате эволюции и «разрастания» ДНК­генома клеток за счет ретроэлементов появились ретровирусы [51, 52]. Это свидетельствует о том, что геномная регуляция с участием ретровирусов играет основную роль как в эволюции человека, так и, по­видимому, в повседневной жизни [51].

Однако биология ретровирусов в природе принципиально не отличается от поведения многих других вирусов, находящихся внутриклеточно. А это значит, что и они, возможно, оказывают регулирующее влияние на геном человека, но об этом на сегодняшний день науке почти ничего неизвестно.

2. Разнообразие микроорганизмов

Видовой, численный состав и инфраструктура микробного биоценоза в настоящее время хорошо изучены [2, 3, 62] и соответствуют следующим положениям:

- общее число микроорганизмов составляет более 600 видов микробов, некоторые исследователи указывают цифру более 1000 [45];

- к основным микроорганизмам, исходя из их патогенетической сущности, следует отнести род бифидобактерий и семейство бактероидов;

- отношение анаэробов к аэробам в норме постоянно и составляет 10 : 1 в зависимости от биотопа.

3. Состояние симбиоза между человеком и микроорганизмами

На рубеже XXI века были установлены многочисленные взаимосвязи, возникающие между различными функциями организма и микробами, а также выявлены системные и локальные реакции, вызываемые как самими микробами, так и их метаболитами [4, 58, 60]. Эти взаимосвязи включают в себя, по сути, все реакции, обеспечивающие жизнь человека. Подтверждением этих данных явились результаты исследований у гнотобиотических животных. Так, оказалось, что у безмикробных животных в кишечнике истончена собственная пластинка (lamina propria), снижена митотическая активность энтероцитов, что значительно снижает скорость обменных процессов и уменьшает основной обмен на 25 %. Кроме того, у таких животных под воздействием катехоламинов развивается ареактивность гладкой мускулатуры сосудов и кишечника, возникает мышечная гипотония, снижается ударный объем сердца, уменьшается количество лейкоцитов и лимфоцитов в периферической крови, нарушаются функции гипофиза, надпочечников, созревание ретикулоэндотелиальной ткани, снижаются фагоцитарная активность лейкоцитов, а также активность лизоцима и системы комплемента [2].

В конечном итоге все эти изменения приводят к нежизнеспособности безмикробных животных и их гибели. Да и человек не может жить без эндогенной микрофлоры, тогда как микроорганизмы существовали миллиарды лет до появления человека и могут легко обходиться без него и сейчас за счет своей способности быстро осваивать новые экологические ниши [62].

Весь эволюционный ход истории, последовательное эволюционное появление новых разновидностей вида Homo свидетельствует, что человек как среда идеально подходит для микробиоты. Так, в XIX и начале XX века существовала довольно стройная картина линейной эволюции гоминид: от австралопитеков произошел человек умелый, от него — архантропы, от них — палеоантропы, или неандертальцы, а уже от них — современные люди. Однако в конце XX века был открыт целый ряд новых ветвей эволюционного древа гоминид, были описаны новые их виды, оказалось, что количество гоминид было больше, чем считали до сих пор. Было доказано, что эволюция гоминид была вовсе не линейной, а скорее кустообразной, что проявлялось одновременным существованием трех, четырех видов гоминид и, может быть, даже больше [28].

Значит, сегодня, когда существует только один вид Homo, а именно Homo sapiens, ситуация, которая сложилась относительно недавно (30–40 тыс. лет назад), не является типичной. Но нетипичным является и поведение микро­организмов в отношении человека. И дело даже не в том, что начиная с середины XX века ученые и врачи столкнулись с появлением целого ряда новых возбудителей инфекционных болезней [1]; главное — это факт несоблюдения этими возбудителями «правил игры», прописанных в многочисленных учебниках и руководствах. Казалось, человечество выработало достаточно эффективные средства борьбы с инфекционными болезнями, основными из которых являются противоэпидемические и карантинные мероприятия, введение вакцин, анатоксинов, применение антибиотиков, лечебных сывороток, иммуноглобулинов и др. Однако сегодня эффективность этих мероприятий значительно снизилась, а против новых возбудителей инфекционных болезней они вообще бессильны. Действительно, если отбросить корпоративные амбиции, то следует признать, что мы не только не можем вылечить людей от целого ряда инфекционных заболеваний, вызванных вирусами гепатитов В, С, D, герпесвирусами, ВИЧ и др., но и осуществить их эффективную профилактику. Еще хуже обстоит дело, за редким исключением, с целым рядом лимфопролиферативных заболеваний, продление жизни больным при этих заболеваниях на 2–10 лет является огромным благом для страждущего. Но по своей сути это является тем сроком, во время которого возникшая патология адаптируется к используемым методам лечения и эволюционирует в более изощренную и злокачественную форму, приводя организм к гибели.

На примере пандемии ВИЧ/СПИДа высказана гипотеза о развитии ретровирусной революции, согласно которой эти процессы, по своей сути, являются эволюционными, а только имеют маску инфекционных [51, 52].

Если отвергать эту объективно существующую реальность в отношениях между человечеством и микроорганизмами, то тогда невозможно не только понять, но и выработать необходимые мероприятия по сохранению здоровья человека. А если принять такой ход событий, то можно объяснить и так называемое «чудо», которое на самом деле является вполне реальным событием, происходящим с человеком. Чем плох, например, был неандерталец? Так ли уж далек он был от современного человека? Но он исчез [69], а пандемия ВИЧ/СПИДа продолжает набирать обороты.

И если в основе этих эволюционирующих изменений, происходящих в геноме, лежат микроорганизмы, которые способны изменять эволюцию гоминид, то является ли тогда для них чудом, например, исправление нарушенного обмена РНК или ДНК, лежащего в основе развития наиболее грозных заболеваний человека? Сегодня проблема состоит не столько в недостатке знаний (хотя и это имеет место), сколько в том, что человек не использует даже того, что известно, и не хочет признать свою полную зависимость как «творца природы» от микроорганизмов.

4. Разделение функций

В процессе эволюции между человеческим организмом и микроорганизмами сформировалось четкое разделение функций.

Человеческое представление о микробиоте складывается, исходя из следующих положений: ее способности к образованию единого биополимерного матрикса [48, 41]; структурной целостности микробиоты [38, 48]; особой прочности системы «микробиота — человек» [57, 58]; морфологической и физиологической гетерогенности входящих в ее состав клеток [65]; координированности и кооперации клеток микробиоты [38]; взаимного стремления к объединению (афилиации) [36, 40]; и коллективной агрессии. Обладая такими свойствами, бактерии при объединении их в многоклеточные ассоциации приобретают свойства многоклеточного организма [75].

Задачами такого организма являются создание и поддержание внутреннего гомеостаза, обеспечение питательными веществами (белками, жирами, углеводами, витаминами и др.), генерация энергии, обеспечение иммунологического контроля, контроль за поведением (в том числе и социальным) человека.

Механизм регулирования функций организма на молекулярном уровне открыт относительно недавно. Рональд Брейкер с соавторами в 2002 году сделал открытие, обнаружив так называемые РНК­переключатели, представляющие собой такую последовательность нуклеотидов, которая при транскрипции белка активируется первой [25].

Будучи активированным, РНК­пере­ключатель в дальнейшем определяет, продолжить активацию транскрипции гена или прервать ее. Причем на основе простых переключателей могут создаваться более сложные системы регуляции с учетом нескольких параметров окружающей среды [80]. То есть возможно, что это как раз один из механизмов, который может заблокировать синтез в клетке любого белка, в том числе и патологически ­измененного. РНК­переключатели широко представлены как в бактериях, так и в эукариотах, однако наиболее разно­образны они у бактерий.

Таким образом, с позиции микроорганизмов функции человека довольно примитивны и заключаются прежде всего в создании комфортных условий его жизни, обеспечении разнообразной, термически обработанной пищей и регулярного ее приема, поддержании постоянной температуры тела (термостат), возможности перемещения (миграции) для обеспечения этих условий. Исходя из этих примитивных требований к человеку, непонятно, с какой целью в процессе эволюции был создан такой совершенный орган, как головной мозг (на примере эволюции Homo). Возможно, это все было сделано, опять­таки, ради более точного и прогнозируемого добывания пищи.

5. Информационный обмен

Важным моментом для понимания функционирования микробных колоний в организме человека было обнаружение в 1994 году факторов межклеточной коммуникации, обозначенных как «ощущение кворума» (Quorum sensing). Под ним понимают прежде всего способность клеток при достижении определенной пороговой численности не только воспринимать изменения среды, но и реагировать на эти изменения [33].

То есть с помощью этих сигналов, которые передаются от клетки к клетке, у них появилась возможность координировать свои действия, превращая сообщества, кажущиеся стихийными и разобщенными, в многоклеточный, многомиллионный организм [7, 56].

Причем механизмы реакции кворум­сенсинга у грамположительных и грам­отрицательных бактерий оказались различными [17]. Кроме того, выяснилось, что реализация реакций кворум­сенсинга невозможна без передачи информации внутри биопленок. На сегодняшний день наиболее значимыми каналами передачи информации являются три самых эволюционно­консервативных [16, 81].

Первый канал необходим для осуществления непосредственного (физического) контакта между организмами; второй — для выработки диффундирующих в среде химических элементов; третий — для генерации тех или иных физических полей.

Исходя из последних открытий в области квантовой физики, возможен обмен информацией в сообществе микроорганизмов посредством 2 связанных фотонов. Это явление известно под названием «эффект (парадокс или канал) Эйнштейна — Подольского — Розена», и такой способ обмена информацией мгновенен [7].

Физический контакт необходим в тех случаях, когда передача информации осуществляется посредством поверхностных органелл. Химические коммуникации в настоящее время представлены следующими классами соединений: ацетилированными лактонами гомосерина; различными пептидами; аминокислотами и сходными с ними аминными соединениями, регулирующими агрегацию бактериальных клеток.

Способность микроорганизмов общаться друг с другом, реагировать на внешние раздражители, координировать свои действия с помощью перечисленных выше механизмов поражает воображение, но по­человечески понятна.

Таким образом, приведенные данные свидетельствуют о том, что микробиота в соответствии со своей структурной организацией, выполняемыми функциями, способностью самой синтезировать нейромедиаторы, активно реагировать на них и регулировать поступление нейромедиаторов в ЦНС может рассматриваться как некий аналог нервной системы. В пользу этого свидетельствует и факт наличия причинно­следственных связей между сигнальными молекулами бактерий и мозгом. И чье влияние на организм более весомо, сказать трудно. Это подтверждается тем, что малые молекулы, аминокислоты, нейромедиаторы могут выступать как факторы социальности, формируя Homo sapiens как личность. При этом источником этих веществ в организме могут быть как клетки мозга, так и сами микроорганизмы.

Исходя из вышеизложенного, очевидно, что какой бы масштаб повреждения организма ни имел место, только уровень (ни объем, ни скорость применения, ни количество применяемых лечебных препаратов) воздействия определяет клиническую эффективность. Так, отрицательные эффекты бронхоспазма можно купировать вдыханием бронхолитических препаратов, гиперкоагуляции — введением гепарина, а «сбившуюся» с привычного ритма деления эукариоту, «неправильные» для данного организма РНК или ДНК (независимо от причины, породившей этот сбой) можно обуздать только воздействием на их предшественников, то есть непосредственно на прокариоту (читай — бактерию как предшественницу эукариот), или, возможно, индуцируя продукты их внутренней регуляции, в том числе и направленную на активацию или ингибирование РНК или ДНК с помощью открытых недавно РНК­переключателей. Все другие приемы и методы (слава богу, что хоть они есть), включающие ограничение поступления питательных веществ к «взбесившимся» клеткам, воздействие на них холодом, радиоактивными изотопами и тому подобное, не только имеют временный эффект, но согласно законам биологии вынуждают их ускорять этот процесс, меняя его биологическую структуру, что делает его еще более злокачественным и более неуправляемым.

Такая ситуация для природы является обычным состоянием. Еще на заре становления многоклеточности мутационный риск являлся для нее основной опасностью, поскольку представлял собой плату за те преимущества, которые получают многоклеточные формы жизни в их борьбе за существование [14, 61].

Известно, что ежедневно у человека вступает в митоз от 10¹¹ до 10¹² клеток. Это значит, что какое­либо мутационное изменение должно встречаться с частотой 10⁶ на 1 цикл репликации всех клеток организма человека. Из этого следует, что в одной генетической смене клеточного пролиферирующего пула, происходящей ежедневно, должно накапливаться количество мутаций, равное 10⁵.

Если принять во внимание, что в одной клетке происходит только одно мутационное событие, то к зрелому возрасту (приблизительно к 27 годам или 10 000 дням жизни) в организме человека должно накопиться около 10⁹ мутантных клеток. Эта цифра может быть еще выше, так как в эмбриональном и раннем постнатальном периодах развития пролиферативные процессы протекают более интенсивно [6].

Подобный уровень мутационных нарушений слишком велик, чтобы не приносить ущерба сбалансированной системе целого организма. Особенно следует помнить, что некоторые мутации могут привести к интенсивной клеточной пролиферации, значительно превышающей скорость нормальных пролиферативных процессов. Поэтому чтобы выжить, природа должна была выработать механизм, препятствующий накоплению мутантных клеток.

Таким механизмом считается формирование иммунной системы, и прежде всего появление лимфоцита как основного эффектора иммунного реагирования. Оно определило дальнейшее развитие целой системы организма, без функционирования которой эволюционное формирование многоклеточных было бы невозможно [15, 49].

Однако надо полагать, что борьба с мутациями имела место задолго до появления лимфоцита, а значит, у природы имелись и другие механизмы. Примером одного из них являются, по­видимому, открытые недавно так называемые РНК­переключатели, в превалирующем количестве находящиеся именно в прокариотах (бактериях). Здесь, конечно, вопросов больше, чем ответов. По­видимому, несмотря на огромные усилия по изучению иммунной системы, начиная от лимфоцита, которые, к сожалению, не дали пока обнадеживающих (ожидаемых) результатов в борьбе с мутационным риском и неуправляемой пролиферацией клеток, требуется исследовать более древние, возможно, менее специфические механизмы, которые природа использовала при становлении многоклеточности. Кроме того, следует признать, что такие удивительные события, как непонятные исцеления с точки зрения сегодняшней медицины (чуда), имеющие место в жизни, требуют не пренебрежительного (этого не может быть, потому что быть не может) отношения, а проведения целенаправленной аналитической и исследовательской работы.

То есть медицинское чудо, по своей сути, представляет собой сложный процесс, затрагивающий одновременно основополагающие устои человека: его сому, головной мозг и микробиоту. Этот процесс происходит на уровне клеток и молекулярных реакций, филогенетически предшествующих возникновению эукариот, органов и тканей, иммунной системы. Почему это происходит так редко? А может быть, и не так уж редко, как представляется нам? Ответы на эти вопросы сегодня дать трудно. 

Следовательно, имеющиеся на сего­дняшний день научные данные позволяют представить основные составляющие медицинского «чуда» в следующем виде.

1. Восприимчивый субъект

В то, что жизнь пойдет, как в тостах,

Верить может лишь простак.

Все не так на свете просто,

Да и просто все не так.

Константин Ефетов

(Из книги «Жизнь забавна», 2012)

Не приходится сомневаться, что восприимчивым субъектом является человек. И главным органом, с помощью которого поступающая извне информация попадает к человеку, является головной мозг, который благодаря наличию рецепторов способен воспринимать готовую информацию или само­стоятельно (под влиянием внешних причин или мыслительной деятельности) генерировать ее.

Как известно, поступающая извне или зарождающаяся в мозгу информация лишена специфичности. Она способна воздействовать на миллионы людей (например, как в процессе проповеди известных религиозных деятелей) на протяжении нескольких десятилетий, а медицинское чудо возникает единожды. Исходя из этого, становится понятным, что главный механизм чуда заложен в конкретном страждущем человеке, в его способности особым образом воспринимать такую информацию или генерировать ее самому.

Если мы говорим о чуде, то следует понимать, что в головном мозгу поступающая информация активирует какие­то механизмы (на сегодняшний день не установленные) мозговой деятельности, а те приводят к выработке нейромедиаторов, способных влиять на микробиоту, а та, в свою очередь, задает новый ритм обмена веществ (и информации?) в организме.

2. Источник информации

Наша жизнь — как раскрытая книга,

Только пара страниц видит свет.

Не считая текущего мига,

Соткан мир из того, чего нет.

Константин Ефетов

(Из книги «оДиНаКовость», 2012)

Это может быть как сам человек, так и произнесенные им слова, определенное географическое или ритуальное место, материальный предмет (икона, камень, шар и т.д.), какое­то природное явление, мысли, возникшие у самого человека. Надо думать, что таким источником информации для конкретного человека может выступить любой предмет, образ или явление материального мира. Источником информации может выступать и головной мозг, рождающий информацию в результате своей мыслительной деятельности. Необходимо подчеркнуть, что эти источники информации имеют материальную основу. Попав в человеческий мозг через органы чувств (слух, зрение, осязание) или возникнув в головном мозге человека в процессе его мыслительной деятельности, сигналы находят специальные рецепторы, при взаимодействии с которыми запускаются механизмы, вырабатывающие нейромедиаторы, обладающие способностью взаимодействовать с клетками микробиоты (прокариотами).

3. Микробиота как аналог нервной системы

Что нам завтрашний день принесет?

Как тайком заглянуть за кулисы?

Капитан корабля знает все…

Больше знают лишь трюмные крысы.

Константин Ефетов

(Из книги «Вопрос ребром», 2012)

Эукариоты (бактерии), возникнув еще на ранних этапах зарождения жизни, имели строгую систему организации, напоминающую (а возможно, и превосходящую по своей мощи) головной мозг человека. Такой вывод можно сделать, исходя из основных, известных на сегодняшний день особенностей ­микробиоты:

- структурное сходство микробных колоний (биопленок) с нервной системой. Структурным сходством является обнаруженный факт способности клеток в микробной колонии формировать контакты, напоминающие таковые в синапсах нервных клеток. Оказалось, что некоторые микробы отличаются необычной длиной, что делает их похожими на аксоны нервных клеток [56]. Так, в частности, было установлено, что микромолярные концентрации серотонина стимулируют формирование необычно длинных клеток E.сoli, по которым и осуществляется передача информации как внутри, так и между различными колониями микробных клеток [40];

- наличие гомологичных рецепторов. Доказано, что микроорганизмы, как и нервные клетки, имеют специфические рецепторы, обладающие большим сродством к сигнальным молекулам (гормонам) друг друга. Так, установлена способность прогестерона подавлять, а инсулина, напротив, стимулировать рост штаммов микроскопического грибка Blakeslea trispora [54]. Более того, установлено влияние бактерий на формирование синапсов и регуляцию уровня нейромедиаторов [34];

- наличие общих малых молекул. У мозга и микробиоты оказались едиными информационные агенты, влияющие как на бактериальные клетки (колонии), так и на нейроны головного мозга [36]. Речь идет о нейротрансмиттерах, которые делятся на нейромедиаторы (прямые передатчики нервного импульса, определяющие функциональное состояние большинства постсинаптических кле­ток) и нейромодуляторы (модифи­цирующие эффект нейромедиаторов, действующих локально, в определенных зонах мозга). Основными нейромедиаторами являются аминокислоты (глутамат, аспартат, глицин), ацетилхолин, гамма­оксимасляная кислота, а к нейромодуляторам относят все нейромедиаторы, а также нейростероиды, моноамины, катехоламины (дофамин, норадреналин, адреналин). Причем оказалось, что концентрация нейромедиаторов в ЦНС зависит от бактерий, которые регулируют проницаемость ГЭБ [34].

Доказано, что такие классические передатчики импульсов в нервной системе, как серотонин, норадреналин, дофамин, окись азота, ацетилхолин, аспарагиновая и гамма­аминомасляная кислоты, участвуют в реализации взаимодействия макро­ и микроорганизма при развитии инфекционного процесса [12]. К примеру, E.сoli может синтезировать серотонин, норадреналин, гистамин, аспарагиновую и глутаминовую кислоты, инсулин; а симбиотическая микрофлора человека синтезирует серотонин, гистамин, окись азота, метаболизированные производные желчных кислот, неорганические соединения, аминокислоты. Кроме того, способностью синтезировать амины и пептиды обладают также дрожжи кандиды, синезеленые бактерии, инфузории, плесневые грибы, туберкулезная палочка, стрептококки и др. [5];

- стимуляция роста бактерий под влиянием нейромедиаторов человеческого организма [39, 50]. Интересные свойства были обнаружены и у норадреналина. Он не только стимулирует рост бактерий семейства Enterobacteriaceae и Pseudomonadaceae, но и у патогенных штаммов E.сoli усиливает синтез адгезина К99 и Шига­подобных токсинов I и II. В научной литературе это интерпретируется как свидетельство эволюционной адаптации, когда патогенные штаммы бактерий для своего более быстрого развития приспособились использовать продукт защитной реакции макроорганизма, в данном случае норадреналин, содержание которого закономерно повышается в организме в ответ на инфекцию;

- влияние биологических факторов на социальное поведение человека [37, 40]. Установлена прямая зависимость между концентрацией серотонина в крови и социальным рангом человека [77]. Оказалось, что у амбициозных и энергичных людей серотонин в крови повышается по мере социального роста, а у «уступчивых моралистов» его уровень убывает по мере повышения социального статуса. Поведение человека находится в зависимости от уровня норадреналина (зависимость поведения от вознаграждения) и дофамина (стимулирующего «поиск новизны») [77]. Подобные исследования продвинулись так далеко, что для снятия депрессий предполагается введение людям серотонина (всеобщего «фактора социальности»). Оказалось, что оксид азота, вырабатываемый кожей при взаимных ласках, легко проникает в мозг, значительно улучшая настроение, тогда как его отсутствие приводило в опытах на мышах к появлению мышей­са­дистов [23, 39];

- осмысленные поведенческие реакции. Известно, что «социальные» свойства бактерий многообразны. Так, при встрече двух клеток Myxococcus virescens «они совершают характерный ритуал: слипаются своими боками, а затем либо разбегаются, двигаясь в одном направлении, либо трутся одна об другую до тех пор, пока не разделятся» [56]. Такие свойства микроорганизмов, как способность воспринимать внешние сигналы, обрабатывать полученную информацию, целенаправленно (осмысленно?) реагировать на нее, что проявляется в способности преодолевать механические и живые препятствия, создавать наиболее жизнеспособные формы колоний и др., позволили А. Флемингу (создателю пенициллина) еще в 1944 году, не имея данных о сигнальных молекулах, альтруизме и других фактах из жизни бактерий, высказать в печати гипотезу о наличии у колонии микробов рода Proteus аналогов нервной системы [44]. Высказываются даже предположения о том, что микробиота выполняет в организме функции второго мозга [9];

- снабжение организма энергией является еще одним из важнейших аспектов взаимодействия микробиоты с головным мозгом. Мозг — самый энергоемкий орган человеческого организма (потребляет до 20 % всей вырабатываемой энергии в организме). Более того, он практически не имеет запасов энергии и вряд ли надеется на помощь других органов, которым энергия необходима самим. Естественно предположить, что наличие посредников для обеспечения мозга энергией сомнительно. Гораздо целесообразнее напрямую иметь связь с местом производства и трансформации одного вида энер­гии в другой, то есть с микробиотой кишечника.

Исходя из наличия этих аналогий между головным мозгом и микробиотой, становится очевидным, что реализация информации, поступившей в мозг извне или рожденной в мозгу в результате мыслительной деятельности, осуществляется через микробиоту.

4. Превосходство микробиоты перед человеком

Живем, о честности трубя,

Судьбу испытывая снова.

Нам легче обмануть другого,

Чем не обманывать себя.

Константин Ефетов

(Из книги «Жизнь забавна», 2012)

Мы наблюдаем изменения традиционных представлений человека о бактериях как о примитивных одноклеточных организмах. Это происходит на основании полученных научных данных, таких как:

- возраст. Возраст современного человека равен 200 тыс. лет, отсчитывая с момента его появления в Африке [70], а сегодняшний Homo sapiens насчитывает всего 30 тыс. лет. Тогда как самые древние микроорганизмы насчитывают более 3,4 миллиарда лет [68];

- численность. Доказано, что общая численность микроорганизмов в организме человека достигает 10¹⁴–10¹⁵ микробных клеток, что на 1–2 порядка боль­ше, чем клеток человеческого организма [2, 62];

- скорость размножения. Воспроизводство отдельной особи человека занимает 9 месяцев, а для смены одного поколения необходимо в среднем 50 лет. Скорость же размножения микроорганизмов велика, на воспроизводство новой особи уходит в среднем 15–30 минут. Бактерии размножаются делением, вирусы реплицируются, используя ферментный аппарат клетки хозяина [60];

- продолжительность жизни. Человек смертен, продолжительность его жизни составляет от 50 до 85, хотя теоретически возможна до 120–160 лет, а у микроорганизмов процесс размножения не имеет ограничений ни во времени, ни и пространстве и является, по сути, бесконечным, а они, следовательно, бессмертными [59, 62];

- геномное представительство. Установлено, что доля человеческих генов в совокупном геноме человека и микроорганизмов, живущих в теле человека, составляет не более 1 % [66];

- управление транскрипцией гена. Это происходит с помощью указанных выше РНК­переключателей, представляющих собой такую последовательность нуклеотидов, которая при транскрипции белка активируется первой [25, 80];

- геномная регуляция. За счет способности ретровирусов генома человека оказывать эволюционирующее влияние [51, 52].

Таким образом, микробиота, обладая преимуществом в эволюционной памяти, абсолютным количественным превосходством перед сомой человека в геномном и клеточном содержании, имеющая преимущества в скорости размножения и выживании, обладающая способностью управления человеческим организмом на геномном (ретровирусы и другие?), молекулярном (РНК­переключатели), клеточном, органном и организменном уровнях, включает механизмы, влияющие на ДНК, РНК, белки, имеет возможность перенастраивать, перезагружать их синтез в «правильное» русло и тем самым устранять имеющиеся поломки в организме.

Заключение

«Что чудо? Истину открой!», –

Народ пришел к пророку.

«Когда ударят по второй,

Подставить третью щеку».

Константин Ефетов

(Из книги «оДиНаКовость», 2012)

Величие человека, которым он сам себя и наградил, возвысив над представителями остального биологического мира, не только остановилось в своем развитии, но постепенно приходит в упадок. Расцвет развития человека как биологического вида в XX веке проявлялся совершенствованием его физических форм, умственного и психического развития, удлинением максимальной продолжительности жизни, чему способствовали удивительные успехи и достижения в науке, технике, литературе и искусстве. Однако начиная с конца XX столетия и до настоящего времени это развитие не только замедлилось, но и появился ряд проблем биологического характера, решить которые человечество пока не может. Сегодня эти проблемы касаются в разных странах примерно от 1 до 10 % населения и поэтому не вызывают особой тревоги у большинства людей. Это связано с тем, что человек, считая себя венцом природы и имея достаточно большой опыт борьбы с ней, еще не в состоянии объективно оценить масштабы грядущих изменений.

Одна из таких проблем состоит в том, что население нашей планеты, воспитанное на учении креационистов или эволюционистов, убеждено, что человек или создан по образу и подобию Бога, или произошел от обезьяны. Если у первых в основе этого убеждения лежит вера, то вторые безуспешно продолжают искать ту самую обезьяну. Но как бы там ни было на протяжении веков в наше сознание так прочно вошел образ Бога (действительный или спорный) и образ обезьяны (иногда он подменяется медведем, инопланетянином и т.д.), что оба эти варианта нам стали понятны и близки. При этом другие варианты возникновения жизни принимаются с большим недоверием. Поэтому когда предлагается эволюционная теория, согласно которой мир, и прежде всего человек, последовательно прошел путь, естественно в масштабах эволюционного времени, в доорганизменном периоде от химических элементов, первых химических соединений, молекул РНК, способных реплицироваться, сохранять информацию, накапливать энергию, создать оболочки и, наконец, перейдя к организменному периоду, начав с прокариот (бактерий, не имеющих ядра), и дальше к возникновению эукариот и многоклеточных организмов, то это, в соответствии с человеческими ассоциациями, даже по сравнению с обезьяной, не говоря уже об инопланетянине или Боге, выглядит даже неприлично, поскольку, по мнению большинства, унижает человека. Особенно удручает многих людей в этом процессе главенствующая роль микробиоты, которая не только ответственна за создание биологического вида под названием «человек», но и отвечает за его ежедневное существование. Последнее, кстати, принимается с большим воодушевлением врачами и населением за счет извращенного понятия о дисбактериозе, ничего общего не имеющего с современными научными представлениями о микробном сообществе в организме человека [42, 43].

При этом устойчивая микробиологическая эйфория, простота метода бактериологического исследования фекалий и мода на этот вид обследования, его прибыльность заставляют повсеместно искать именно в фекалиях причину всех бед человечества, которые и в малой степени не отражают процессов, происходящих не только в биопленке, но и в самих фекалиях [32, 59].

Тем не менее глядя на фекалии, даже приносящие неплохие дивиденды за их изучение и «научную» трактовку находящихся в них микроорганизмов, многим трудно осознать участие прокариот в эволюционных процессах, которые начались не позднее, чем 2,6–2,7 млрд лет назад, на рубеже архея и протерозоя (это определили по биомаркерам — остаткам химических соединений, свойственных только эукариотам, см. наш обзор «Древнейшие следы жизни»). Кроме того, еще никто не доказал, что эволюционные процессы остановились. Просто они, как следует из научных данных, растянуты во времени. И, возможно, сегодняшние неудачи человечества в борьбе с целым рядом инфекционных болезней, связанные с активацией возбудителей, которые размножаются внутриклеточно (вирусные гепатиты, герпесвирусные инфекции и др.), а некоторые вообще имеют геномное происхождение (ВИЧ), как раз и являются начальными признаками этих эволюционных процессов [51, 52].

Здесь естественен вопрос: почему «примитивные» прокариоты (безъядерные клетки) не утратили своего значения после образования «более совершенных», обладающих высокой приспособляемостью эукариот (ядерных клеток).

Интересный ответ предложил академик Г.А. Заварзин: «Фокус заключается в том, что новый организм может установить себя только в том случае, если он соответствует существующему сообществу. Если он не соответствует этому сообществу, он в него вписаться не может. Отсюда следует, что старое должно быть сохранено как необходимое предварительное условие для устойчивого существования нового. По большой шкале эволюция происходит не путем замены, но аддитивно, поскольку новые члены выживают только в том случае, если они соответствуют существующим сообществам. Новое накладывается на старое, и старое должно быть сохранено как предварительное условие для существования нового. При этом функциональная структура не меняется, несмотря на частичные субституции... микробы остаются базисом планетарной системы поддержания жизни».

В природе есть немало примеров, когда микроорганизмы диктуют свои права хозяину. Так, у очень многих насекомых выбор системы размножения диктуется интересами не макроорганизма, а живущего в его клетках микроорганизма [31, 26].

Примером может служить бактерия вольбахия, которой заражены многие насекомые, нематоды, наземные рако­образные (от 20 до 90 %). Разные штаммы вольбахии научились проделывать разнообразные и удивительнейшие манипуляции со своими хозяевами, радикально изменяя процессы их размножения, развития и даже ход эволюции [30]. Поскольку в природе есть прецедент, то не исключено наличие подобных механизмов и у человека.

И такие примеры есть из человеческой жизни, когда компоненты «братьев наших меньших» смогли принципиально изменить процесс мутагенеза. Так, сотрудники Университета Южной Калифорнии смогли вмешаться в регуляторные механизмы иммунной системы, снизив комбинацией токсинов дифтерии и интерлейкина­2 активность Т­супрессоров, при этом у 5 из 7 больных рост опухоли прекратился. Ученые высказали предположение о наличии некоего сигнала, на который реагируют Т­супрессоры [35]. Это предполагаем и мы.

Но если все­таки отбросить человеческое высокомерие и признать бактерии (эукариоты) (которых на одну клетку человеческого организма приходится от 100 до 1000, которые бессмертны в отличие от человека и суммарный геном которых в 100 раз больше человеческого) в качестве прародителей человека, то в этом случае легко понять и признать существование медицинского чуда, которое, по существу, является результатом сложнейших превращений в организме человека. Конечно, вопросов возникает больше, чем ответов. И прежде всего, почему это происходит так редко, что для этого необходимо сделать, в какой степени этот процесс можно сделать управляемым? И многие другие. Но это уже другая история.

* В статье в качестве эпиграфов использованы афористишия профессора Константина Александровича Ефетова.