Газета «Новости медицины и фармации» №7 (761), 2021
Вернуться к номеру
Писатели шутят…
Разделы: Любимая страница
Версия для печати
Дорогие читатели! Предлагаем вашему вниманию главы из книги Валерия Ивановича Дружбинского
«Писатели шутят», которые мы публикуем с любезного согласия автора.
Валерий Иванович Дружбинский — украинский журналист, публицист и писатель,
кандидат исторических наук, двукратный лауреат премии Союза журналистов СССР,
литературный секретарь писателя Константина Паустовского (1965–1968).
Из предисловия автора:
Записные книжки веду почти 60 лет. Они знают и помнят многое. Ведь ежевечерне я записывал рассказанные кем-то истории, литературные и журналистские байки, эпиграммы, анекдоты, остроты, смешные фразы, тосты… К тому же мне очень повезло: 3 года был личным секретарем Константина Паустовского. Отсюда — знакомства со многими писателями и поэтами, которые общались с Константином Георгиевичем, дружили с ним или же считали его своим Учителем. Правда, мой опыт юмориста (не столько юмориста-писателя, сколько юмориста-читателя и юмориста-слушателя) подсказывает, что шутки подобны нотам — они требуют произнесения, а в печатном виде могут терять эффект. Жаль, если это произойдет…
Валерий Дружбинский
Максим Рыльский
Паустовский дружил с ним долгие годы. А когда не стало Максима Фадеевича, часто рассказывал о Рыльском, вспоминал шутки-прибаутки поэта, которыми тот щедро пересыпал свои разговоры. Приведу слова Константина Георгиевича, записанные в блокнот:
«Он тонко чувствовал потребности времени и всем своим существом соответствовал этому времени. И лирика его не просто авторская, но, если угодно, «монологическая». Максим Фадеевич пережил много черных дней. Бывало, украинский ЦК вызывал «на ковер» все правление Союза писателей для «проработки». И был случай, когда первый секретарь ЦК набросился на Рыльского: «Вы что себе позволяете? «Я син Країни Рад»... Это каких «рад» вы сын? Не Центральной ли рады, с которой мы, большевики, боролись?». Но Рыльский не проглотил упрек, не промолчал… А когда травили Юрия Яновского, то Максима Фадеевича, который его защищал, с высокой трибуны назвали «адвокатом петлюровского отродья». Выстоял, не согнулся!
Максим Фадеевич говорил, что, дескать, однажды в Союзе писателей проходили занятия по гражданской обороне. И прозвучала команда: «На первый-второй рассчитайсь!». — «Первый, первый, первый, первый…» Никто не хотел произнести слово «второй», все — первые!
То ли в шутку, то ли серьезно Рыльский вывел формулу отношений с коллегами-писателями (думаю, она хороша для всех творческих людей): «Хочешь, чтобы тебя любили? Очень просто. Одевайся во что-нибудь рваненькое. Появляйся с такими женщинами, чтобы самому противно было. И болей. Лучше всего — раком. Все будут тебя обожать. Короче, выполняй правило трех «б»: не хочешь зависти — будь бедным, бездарным, больным».
Максим рассказал мне, что в дневниковых записях академика Вернадского среди научных размышлений есть замечательная максима: «Средний возраст мужчины — это когда тебе все равно, куда идет жена, лишь бы не идти вместе с ней».
«Как вам понравились мои стихи?» — обратился к Рыльскому начинающий поэт. «Знаете, — ответил Максим Фадеевич, — у вас есть два стихотворения, которые не смогли бы написать ни Шевченко, ни Пушкин». — «Вы мне льстите! Какие же?» — «Одно — о примусе, другое — о соцсоревновании».
Украинские друзья рассказали, что в 1957 году на пленум Союза писателей Украины из Москвы приехал первый секретарь Союза писателей СССР, кандидат в члены ЦК, депутат Верховного совета, лауреат сталинских премий Алексей Сурков. Он в своем выступлении грубо и решительно критиковал украинских писателей и поэтов. Потом его пригласили к накрытому столу. Сурков спросил Рыльского тихо: «Максим, а где тут можно у вас...?». Рыльский широким жестом очертил большой круг: «Вам, Алексей Александрович, — везде».
Любимый анекдот Максима Фадеевича (Паустовский пересказывал его в компаниях несколько раз): «Один писатель рассказывает своему другу: «Поздравь меня, я закончил новую пьесу». — «И как ты ее назвал?» — «Гамлет». — «Шутишь! Ты что, никогда не слыхал о Шекспире?» «Просто поразительно, — воскликнул писатель, — мне уже говорили об этом парне, когда я закончил «Макбет»!»
Эпиграммы Максима Фадеевича
Павлу Тычине
Ой, Павло Тычина!
Ты — почти профессор.
Пишешь ты, как Пушкин,
Жаль, что нет Дантеса!
Александру Пушкину
Еще и тем ты долго будешь мил,
Что тьму пушкиноведов прокормил!
«Однажды к Рыльскому пришел молодой автор и сказал, что написал роман и мучается — не знает, как его назвать. «А о чем ваш роман?» — спрашивает Максим Фадеевич. — «Обо всей моей большой семье — от прадедушки до нынешних времен. Описаны все мои родичи, близкие, друзья…» — «Так назовите книгу «Родные мои». — «Нет, это как-то очень просто, обыденно». — «Тогда — «Семейные фрески», «В кругу родном». — «Да что вы? Такие названия очень уж приземляют и уменьшают книгу. Делают мой роман похожим на все другие, а он — особенный!» «Ну хорошо, — говорит Рыльский, — а бараны в вашей книге описаны?». — «Какие бараны?! Мы всю жизнь прожили в городе». — «Ясно. Значит, баранов в книге нет. Ну, а на трубе кто-нибудь играет?» — «Да нет, мы — технари и на музыкальных инструментах не играем». «Даю замечательное название для вашего романа — такого нет ни в одной книге: «Без труб и баранов!» — закончил рассказ Паустовский и первый залился смехом.
Константин Георгиевич гордился тем, что именно он познакомил Максима Рыльского с Михаилом Светловым. В Украине был тогда издан «Евгений Онегин» на украинском языке в переводе Рыльского. И Светлов во время этого знакомства написал эпиграмму. Вот она:
Не часто, а только случайно
Мне с вами доводится встретиться.
Я вижу — родная Украйна
В глазах ваших ласково светится.
Сумели вы музой своей,
Сумели поэзии мощью
Прославить союз тополей
С березками болдинской рощи.
Мыкола Бажан
Начну со случая вроде бы самого обычного, но для меня, если хотите, знакового. В конце 1965 года издательство «Молодь» вознамерилось выпустить на украинском языке знаменитую книгу Константина Георгиевича о писательском мастерстве «Золотая роза» («Золота троянда») и попросило писателя прислать предисловие к этому изданию. Паустовский написал предисловие… на украинском языке и выслал его Мыколе Бажану с просьбой исправить ошибки и передать в «Молодь». Сохранилось письмо Бажана: «Дорогой мой дружище! Ошибок нет, и уже передал Ваше предисловие Н. Тищенко. «Золота троянда» выйдет в марте 57-го. Что касается языка, то меня как раз назначили главным редактором «Украинской советской энциклопедии». И если оставишь ненадежное писательское дело и вернешься в Киев, такому знатоку украинского везде найдется достойное место. И с очень хорошей ставкой! Надо подумать хорошенько! Ваш Бажан». Вот отрывок из предисловия К. Паустовского к книге «Золота троянда» в переводе на русский язык: «В книгах почти каждого писателя просвечивается, как сквозь легкую солнечную дымку, образ родного края с его бескрайним небом и тишиной полей, с его задумчивыми лесами и языком народа. Мне, в общем-то, повезло. Я вырос на Украине. Ее лиризму я обязан многими сторонами своей прозы. Образ Украины я носил в своем сердце на протяжении многих лет. И даже в этой несколько специфической книге о писательском труде живет она, Украина, которая всегда была прекрасной почвой для творчества, овеяна поэзией труда и свободы, — страна, о которой можно писать бесконечно, о всех ее больших и малых делах — от грохота турбин у Запорожья до тихого шелеста украинских тополей, которые как бы перебирают и ласкают своими листьями теплый ветер этой благословенной земли».
Осенью 1966 года Константин Паустовский приехал на недельку-другую в Киев, чтобы всласть покопаться в архивах. Остановились мы в квартире М. Бажана на улице Пушкинской. Ну а я, переехав в Киев в 1981 году, несколько раз навещал Мыколу Платоновича и дома, и на работе — в редакции «Украинской советской энциклопедии», которую он возглавлял. Вот некоторые строки из блокнота, на обложке которого написано: «М.П. Бажан»:
«Вся литература построена на страданиях. Страдает либо автор, либо персонаж, либо читатель. Украина наша — как ребенок. Если ты относишься к ней как к родной, если считаешь ее плотью от плоти, если растишь ее, то будешь любить ее, несмотря на недостатки. Если нет — ты будешь видеть в ней только недостатки. Как в чужом ребенке.
Как много надо знать, чтобы научиться сомневаться.
Кто назвал нас человеком разумным? Звери? Птицы? Человекообразные? Нет, человеком разумным назвал себя человек сам, и ни разу его разумным не назвали другие.
Хорошо долгожителям — могут откладывать дела на завтра.
У природы нет иного мозга, кроме того, который она с таким трудом вложила в наши головы.
Известный американский писатель Стейнбек предлагал такой тест для собственной политической проверки. Если вам показалось, что вы лишены расовых предрассудков и являете собой пример истинного интернационалиста, не спешите радоваться, тщательно проверьте себя. Представьте, что ваша дочь полюбила негра, привела его к вам и сказала: «Вот, папа, мой суженый». В этот момент вы точно узнаете о себе все по линии интернационализма.
Разговор о подшивках дореволюционных газет, которые коллекционировал Бажан: «Вот что опубликовала газета «Киевлянин» в мае 1897 года: «Постановлением городской Думы отменено прежнее постановление 1888 года (№ 121) о ношении собаками намордников… Санитарная комиссия признала, что ношение намордников дурно влияет на настроение и нравы собак при киевском климате (жарком). Лишение собаки возможности почесывать места своего тела, пораженные паразитами, часто служит причиной их бешенства. Язык и зубы у собаки есть органы, соответствующие нашим рукам. Вот почему надлежит отнестись к собакам по-человечески».
Разговор о культе личности, о различных «несвободах», выпавших на долю нашего народа. Бажан: «Перечислять недавние «несвободы» нет смысла, несть им числа. Народ к ним привык, и они казались ему само собой разумеющимися. «Несвободы» шли, так сказать, рука об руку со всевозможными «кампаниями по борьбе…». Хорошо написал поэт:
С чем только тогда не боролись!
С поэзией Есенина — боролись.
С кибернетикой — боролись.
С обручальными кольцами — боролись.
С гипотезой расширяющейся вселенной — боролись.
С церковной архитектурой — боролись.
С музыкой Прокофьева — боролись.
С генетикой — боролись
С регби — боролись.
С космополитизмом — боролись.
С кипарисами — боролись.
С одним только не боролись —
с невежеством.
Бажан: «Как-то после войны состоялся очередной прием в члены Союза писателей. Когда стало ясно, что кандидатуры проваливаются, попросил слова Борис Слуцкий. И сказал всего одну фразу: «Их назвал кремлевскими шавками сам Гитлер!». Приняли. Разумеется, единогласно».
Вспомнил давнюю поездку в Лондон и анекдот, который рассказали английские коллеги: «Чопорная английская старая дева устраивает прием. Подзывает свою служанку и говорит: «Мэри, к нам придут мужчины, они будут ходить в туалет, брать ЭТО руками, а затем этими же руками — сахар из сахарниц… Надо будет разложить щипцы». После приема леди подзывает служанку: «Мэри, кажется, я просила разложить щипцы». Мэри: «Я разложила». — «И где же они?» — «В туалете…».
И — тост Мыколы Платоновича:
«В одной стране правил хромой, одноглазый, горбатый тиран. Он захотел увековечить свой образ в портрете. Первый художник изобразил его таким, какой он есть, и был казнен за оскорбление его величества. Второй превратил его в стройного молодого красавца и был посажен в тюрьму за искажение истины. Третий изобразил властелина верхом на вздыбленном коне, в профиль, зрячим глазом к публике, широкой буркой задрапировав горб. И получил высшую государственную премию. Так возник творческий метод, названный позднее социалистическим реализмом. Так выпьем же за настоящее искусство, не подчиняющееся никаким тиранам!»