Газета «Новости медицины и фармации» №9 (763), 2021
Вернуться к номеру
Писатели шутят…
Разделы: Любимая страница
Версия для печати
Дорогие читатели! Предлагаем вашему вниманию главы из книги Валерия Ивановича Дружбинского
«Писатели шутят», которые мы публикуем с любезного согласия автора.
Валерий Иванович Дружбинский — украинский журналист, публицист и писатель,
кандидат исторических наук, двукратный лауреат премии Союза журналистов СССР,
литературный секретарь писателя Константина Паустовского (1965–1968).
Из предисловия автора:
Записные книжки веду почти 60 лет. Они знают и помнят многое. Ведь ежевечерне я записывал рассказанные кем-то истории, литературные и журналистские байки, эпиграммы, анекдоты, остроты, смешные фразы, тосты… К тому же мне очень повезло: 3 года был личным секретарем Константина Паустовского. Отсюда — знакомства со многими писателями и поэтами, которые общались с Константином Георгиевичем, дружили с ним или же считали его своим Учителем. Правда, мой опыт юмориста (не столько юмориста-писателя, сколько юмориста-читателя и юмориста-слушателя) подсказывает, что шутки подобны нотам — они требуют произнесения, а в печатном виде могут терять эффект. Жаль, если это произойдет…
Валерий Дружбинский
Михаил Светлов
Паустовский был очень привязан к Михаилу Аркадьевичу Светлову и тяжело перенес его смерть в сентябре 64-го года. Именно Константин Георгиевич был инициатором выдвижения Светлова на Ленинскую премию за книгу «Стихи последних лет» (премия присуждена в 67-м году — посмертно).
Паустовский постоянно вспоминал Светлова, цитировал его смешные фразы, афоризмы, считал Светлова непревзойденным юмористом. Увы, лишь некоторые «светлонизмы», приведенные Константином Георгиевичем, я записал:
«И палачи считают, что они борются за кровные интересы народа».
«Из сонника. Если поэту приснилось, что у него кончились деньги, это — к стихам».
«У рака будущее позади».
«Если у людей телосложение, то у меня теловычитание».
«Картину «Грачи прилетели» Саврасов писал быстро — боялся, что грачи улетят».
«Он всегда останется в нашей памяти — на то он и склероз».
«Не только среда формирует человека, но и четверг».
«Господь любит атеистов. Они не грузят его своими проблемами».
«Я из того мрачного прошлого, о котором вам в светлом будущем останется только мечтать».
«Волнуюсь по поводу своего предстоящего дня рождения. Ведь так много лет мне еще никогда не было!»
Особенно любил Паустовский рассказывать смешные истории из жизни Светлова:
«Светлов перевел молдавского поэта. Тот постоянно звонил, требовал опубликовать стихи. Светлов пригрозил надоеде: «Смотри, я тебя обратно на молдавский язык переведу».
«Литфонд долго не присылал ему денег. После многих напоминаний он из Ялты отправил директору телеграмму: «Вашу мать беспокоит отсутствие денег».
«Ругал молодого поэта. Кто-то сказал: «Вот ты его, Миша, ругаешь, а ведь он молодой еще, он еще растет». — «Опухоль тоже растет».
«Светлов вышел на пляж Дома творчества писателей и, окинув взглядом лежбище старых друзей и подруг, изрек: «Тела давно минувших дней».
«Один молодой писатель упорно называл Светлова Мишей. Светлов сказал ему: «Ну зачем так официально? Зовите меня просто Михаилом Аркадьевичем».
Драматург Николай Погодин стал хвалиться особыми золотыми часами, уверяя, что они стоят кучу денег. Светлов хлопнул его по плечу: «Пойдем пропьем секундную стрелку!»
«Светлов — народный заседатель. Слушается дело об изнасиловании пациентки ее врачом. Отсутствие следов насилия жертва объясняет тем, что был применен наркоз. Михаил Светлов во время заседания дремлет. Когда положение врача становится безнадежным, Светлов просыпается и спрашивает потерпевшую: «Скажите, вас изнасиловали под местным или под общим наркозом?» Врача оправдали».
«Как-то приносит Светлов свою поэму в редакцию журнала. «Михаил Аркадьевич! Почему вы написали от руки, надо бы на машинке напечатать». — «Напечатать? Старик, вы меня удивляете». — «А что такое?» — «Это же верный кусок хлеба. Да если бы я умел печатать на машинке, стал бы я писать поэмы?»
«Светлов пожаловался на безденежье: «Единственный рубль остался у меня — хочу сходить к нотариусу и снять с него копию».
«Светлов прочел критическую статью на один роман: «Когда я ее читал, то никак не мог понять, стоит ли прочитать саму книгу. Из статьи ничего не понял. Это все равно что по котлете представить себе, как выглядела живая корова, из которой сделана эта котлета».
«Светлов, увы, любил выпить. «Миша! Прекрати пить, это очень вредно для здоровья». — «Почему? Коньяк расширяет сосуды». — «Не забывай, что потом они сужаются». — «А я им не даю».
«Что такое пивная?» — спросили Михаила Светлова. «Пивная, — ответил он, — это такое место, куда мужчина ходит ежедневно последний раз в жизни».
«Дайте мне пива, рак у меня уже есть».
Светлов долго и мучительно болел, но всегда –отшучивался: «Счастье поэта должно быть всеобщим, а несчастье — обязательно конспиративным».
Когда его на короткое время выписали из больницы, он в машине по дороге домой сказал: «Я чувствую себя ангелом, который едет в ломбард выкупать свои крылья». А когда в больнице профессор воскликнул: «Боже мой, передо мной живой классик!», Светлов ответил: «Что вы! Еле живой».
Когда он умирал, то, с трудом произнося слова, спросил, скоро ли будет играть бразильская команда: в те дни шло первенство мира по футболу. «Послезавтра», — сказали ему. «Жаль, — прошептал Светлов, — я уже не узнаю результат».
К сожалению, читающая публика плохо знает творчество своих кумиров. Одно-два произведения — и все. Например, Маяковский говорил Светлову: «Ничего не сделаешь, Миша, теперь уже всю жизнь тебе будут говорить, что ты автор «Гренады», как будто это твое единственное стихотворение, как мне всю жизнь талдычат, что я написал «Облако в штанах». Кстати, «Гренада» была Светловым написана быстро, но долго не печаталась. Светлов ходил в «Красную новь», но там сказали, что денег нет, нечем платить. Ходил и в «Октябрь», и в «Правду», и в «Известия», но везде говорили: в редакции ни копейки, придется подождать. И только в «Комсомольской правде» сжалились, сказали, что стихотворение не очень уж, но если автор согласен по двадцать копеек за строку вместо обычного полтинника, то можно напечатать. Светлов согласился. Они напечатали через год, а деньги Светлов получил еще через полгода.
Осенью 67-го года в Ялту к Паустовскому приехал Иосиф Ильич Игин, известный художник-карикатурист. Он подготовил к печати книгу «Улыбка Светлова», в которой рассказано о многолетней совместной работе с Михаилом Аркадьевичем. Игин рисовал сотни дружеских шаржей на известных деятелей литературы и искусства, а Светлов писал к этим шаржам эпиграммы. Иосиф Ильич целый вечер рассказывал о Светлове, зачитывал фрагменты из своей будущей книги.
Вот что я записал. Книга начнется «Автобиографией» Светлова:
«Я, Михаил Аркадьевич Светлов, родился в 1903 году, 17 июля. Отец — буржуа, мелкий, даже очень мелкий. Он собирал 10 знакомых евреев и создавал акционерное общество. Акционерное общество покупало пуд гнилых груш и распродавало его пофунтно. Разница между расходом и приходом шла на мое образование. Мое знакомство с литературой произошло случайно: отец приволок домой кучу классиков с тем, чтобы пустить бумагу на кульки для семечек. Я охнул и уговорил отца: сначала я буду читать, а потом он будет заворачивать. Так я приобщился к литературе. А вообще в детстве я учился у меламеда. Платили ему пять рублей. И вдруг отец узнал, что в соседнем местечке берут три. Он пришел к меламеду и сказал: «Хорошо, пять так пять. Но за эти деньги обучи его русской грамоте». Так я стал русским советским писателем».
Иосиф Игин зачитывал и афоризмы Михаила Аркадьевича, его высказывания, сцены из жизни:
«В каждом изысканном блюде есть привкус. А у ржаного хлеба есть вкус, а вот привкуса нет».
Светлов об одном поэте: «Он — как кружка пива, постоянно надо сдувать пену».
По поводу своей сутулости: «Что такое знак вопроса? Это состарившийся восклицательный».
«Звоню Михаилу Аркадьевичу из Ленинграда. Спрашивает, какая у нас погода. «25 градусов», — отвечаю. Он: «Еще бы 15, и можно выпить».
Поэт Сергей Орлов подарил Светлову свою книгу «Колесо». Светлов ответил: «Старик! Еще три таких колеса, и получится машина».
«Над одним стихотворением, — рассказывал Михаил Светлов, — можно сказать, я работал более полугода. Это было летом. Я проснулся. Пришла рифма. Бумаги под рукой не оказалось, и я стал писать на перекидном календаре. Писал, зачеркивал, снова писал… Под утро, когда стихотворение было закончено, смотрю — уже декабрь».
Светлов постоянно пребывал в состоянии легкого опьянения. О причине своего пристрастия к алкоголю он рассказывал так. Во второй половине 20-х годов его вызвали в ГПУ и предложили быть осведомителем, разумеется, под красивым предлогом «спасения революции от врагов». Светлов отказался, сославшись на то, что он — тайный алкоголик и не умеет хранить тайны. Из ГПУ он прямиком направился в ресторан «Арагви», где сделал все, чтобы выйти оттуда на бровях. «С той поры, — говорил Светлов, — мне ничего не оставалось делать, как поддерживать эту репутацию».
Литературовед Борис Бялик рассказал, что во время войны они с Михаилом Светловым были на передовой. Светлов читал бойцам стихи. Начался воздушный налет. Бомбы падали близко, но никто не ушел в укрытие. Светлов дочитал стихотворение до конца. К счастью, все окончилось благополучно и никто не пострадал. Бялик спросил Светлова: «Неужели тебе не было страшно?» — «Нет, — ответил Михаил Аркадьевич, — но я заметил, что в моем стихотворении есть длинноты».
Светлову один поэт говорит: «Я книжки запоем читаю!» Светлов отвечает: «А я так не могу. У меня — или книжки, или запой».
Когда Хрущев разделил обкомы партии, то Михаил Светлов сказал: «Теперь в Англии две королевы: одна — по сельскому хозяйству, вторая — по промышленности».
Светлов: «Сегодня замечательный праздник!» — «Какой, Михаил Аркадьевич?» — «Ну как же! Сегодня мы отмечаем 30 % столетнего юбилея выдающегося советского поэта, настоящего классика Евгения Евтушенко!»
Принимали в Союз писателей поэта, человека малоспособного, но пробивного. Светлов высказался против. Кто-то защищал: «Но ведь его стихи посвящены важной солдатской теме» — «Когда я читаю хорошие стихи о войне, — возразил Светлов, — я вижу: если ползет солдат, то это ползет солдат. А тут ползет кандидат в Союз писателей».
Командировка в Вильнюс. Администратор говорит Светлову: «Брюки повесьте в шкаф, утром придет девушка — их погладит». Светлов: «Старик, лучше сделаем так: пусть она погладит меня, а брюки повисят сами».
Однажды, получив извещение о плате за квартиру, Светлов воскликнул: «ЖЭК — потрошитель!»
Молодая писательница М. пришла к Светлову и стала читать ему свою пьесу. Он деликатно слушал. Дочитав первый акт, М. сказала, что, вероятно, пьеса слабая и ей стыдно читать дальше. «Тебе стыдно читать, — ответил Светлов, — а каково мне слушать?»
«Старость — это когда половина мочи уходит на анализы».
А вот что о Светлове рассказал Аркадий Райкин: «У Шульженко была популярная песня «Руки, вы словно две большие птицы». Михаил Светлов предложил вариант: «Груди, вы две большие тити…»
После войны по указанию КГБ Светлову не разрешали выезжать за границу, ссылаясь на то, что он пьет и что у него нет «международного опыта». Узнав, откуда ветер дует, поэт рассмеялся: «Там забыли, что я однажды уже был за границей — вместе с Красной Армией дошел до Берлина».
В начале 60-х годов на правлении Союза писателей «разбирали» за пьянку и дебош молодого поэта. Тот долго и уныло ноет в свое оправдание, что творческий человек не может не пить, его эмоции этого требуют… «Достоевский пил, — перечисляет он, — Апухтин пил, Толстой пил, Бетховен пил, Моцарт пил…» Тут кому-то из «судей» надоело, и, чтобы прервать это занудство, он спросил: «А что, интересно, Моцарт пил?». Михаил Светлов, до этого мирно кемаривший в углу с похмелья, тут же встрепенулся и ответил: «А что ему Сальери наливал, то он и пил!»
Светлов: «Каждый поэт мечтает написать такое стихотворение, которое хотелось бы читать шепотом».
«Старость — это когда из половых органов остались одни глаза. Но взгляд — твердый!»
«Если в Одессе на стене висит репродукция картины Айвазовского, то комната считается с видом на море».
«Даже если вы знаете 15 языков, русский все равно необходим. Мало ли что: батарею уроните на ногу, молотком по пальцу попадете…»
Обсуждалась повесть Казакевича «Звезда». Мариэтта Шагинян сказала: «Просто поразительно! Ведь раньше Казакевич писал посредственные еврейские стихи, а теперь у него получилась замечательная русская проза». Светлов: «Полностью согласен с товарищем Шагинян. И лично ей посоветовал бы перейти на еврейские стихи!»
Приходит Михаил Аркадьевич как-то домой, а его жена в панике — маленький сынишка Шурик зачем-то выпил полный пузырек чернил. «Ты правда это сделал?» — строго спросил Светлов. «Ага…» — робко ответил сын. «А промокашкой закусил?»
Надпись на книге Светлова, которую он подарил актеру Борису Ливанову: «Боре — от ума. М. Светлов».
Записал я и некоторые эпиграммы, которые читал Игин.
Семену Кирсанову:
Кирсанову — хвала и честь:
Он, с критиками споря,
Себя попробовал прочесть,
Ну и хлебнул он горя.
Простому советскому читателю:
К литературе тяготея,
По магазинам бегал я.
Купил себе Хемингуэя,
Не понял ни хемингуя.
Константин Георгиевич поддержал идею создания книги «Улыбка Светлова» и тут же написал письмо директору издательства. Книга вышла осенью 1968 года. Но в библиотеке им. В. Вернадского книги не оказалось…
Есть у меня большой друг Боря Еромицкий — поэт, новеллист, умница и, главное, отчаянный библиофил, обладатель уникального собрания замечательных книг. У него я и нашел книгу «Улыбка Светлова» 1968 года. Увы, многого из того, что зачитывал Иосиф Игин в тот памятный вечер (и что я процитировал в этой главе), в книге не оказалось. То ли редактор книги, то ли цензор выбросил самые «вкусные» сюжетики. Жаль…